По пути домой мама сказала:
– Я не хотела тебе лгать. Но я сама пока ещё не понимаю, что из этого всего выйдет.
Ну вот честно: почему у взрослых всё всегда так сложно? Вот я, например, прекрасно понимаю, что из этого всего выйдет. Наверняка они целовались. Ясное дело, чем это кончится.
– Да ладно, – отозвался я. – Мы квиты.
Хотя мама, по-моему, считала иначе, возражать она не стала. Что я истолковал как согласие.
Я заснул, едва голова коснулась подушки. В путаных снах мне являлись Хотте, Махмуд, Отто, отец Махмуда, дравшийся с громилами, и Халиль, который твердил: «Да я вообще социальный работник!»
На следующее утро я проснулся усталый и разбитый. С Отто мы встретились по дороге в школу: вид у него тоже был не слишком радостный.
– Неделя домашнего ареста, – сообщил он. – Первый раз в жизни. Родители в кои-то веки даже друг с дружкой не спорили.
– Ничего себе! – охнул я. Наверное, меня спасло то, что герр Ниндорф смотрел на дело иначе, чем мама. Я не стал рассказывать Отто о герре Ниндорфе. Пока что не стал.
То, что Отто посадили под домашний арест, стало наказанием и для меня.
– А в гости к тебе можно? – спросил я.
Он покачал головой:
– Нет, лучше тебе пока у нас не появляться. Родители немножко не в духе.
Следующие дни были чудовищно скучные. Без Отто я жил только наполовину. Мы созванивались, но это всё равно не то. От Махмуда не было никаких вестей. И хотя под домашний арест меня не сажали, мама постоянно осведомлялась, куда я иду и когда вернусь. Один раз я зашёл к Хотте, чтобы хоть как-то развлечься. И пришёл домой ровно на полчаса позже. Пришёл бы раньше – никто бы и слова не сказал, а тут целую нотацию выслушал.
– Ты не собираешься на свидание? – спросил я у мамы в субботу после обеда.
– Нет, – ответила она. Я не мог отделаться от чувства, что она не хочет оставлять меня одного.
В воскресенье наконец наметились кое-какие подвижки. Отто выпустили из-под домашнего ареста, и ближе к вечеру он заявился ко мне в гости. Мама ушла гулять. Раньше она гулять не ходила. Словом, мы остались одни.
– Как дела у Хотте? – поинтересовался Отто.
– Всё в порядке, я заходил к нему в пятницу. Но он не верит, что его оставят в покое. И вообще у него там шнапсом попахивало. Не очень сильно, но был запашок.
Мы порепетировали наш рэп – завтра предстояло исполнять его в школе. Но без музыки и Братухи Берлина звучал он не ахти.
– А я так надеялся, что мы выступим лучше Яна-Никласа, – приуныл я.
– А я так надеялся, что мы поможем Хотте, – сказал Отто, и мне стало немножко стыдно.
