– Скорую мне! – стонал тот, что потолще.
Родственники Махмуда, похоже, почуяли, что сейчас у них нарисуются проблемы посерьёзнее громил. Они кивнули Халилю.
– Придётся вам поехать на метро, – сказал один из них.
– Но ведь у нас куча всего! – крикнул Махмуд им вслед, но белый мерседес уже сорвался с места – и был таков.
– Вот чёрт! – в сердцах воскликнул Махмуд.
Сирена заливалась уже совсем близко. На тротуар въехала полицейская машина. Да уж, влипли мы капитально! У меня аж во рту пересохло. Махмуд, его отец и Халиль как ни в чём не бывало паковали микрофоны и камеры. В магазин вошли полицейские. Их было двое: молодая девушка с длинной белокурой косой и пожилой мужчина, которому, судя по его виду, работа давно перестала быть в радость.
Они огляделись и, похоже, мигом составили представление о том, что здесь произошло: на полу хнычет и истекает кровью человек, к прилавку жмутся двое испуганных детишек, а трое субъектов арабской наружности запихивают в большие сумки музыкальное оборудование. Они быстро переглянулись. Девушка достала рацию и отчеканила:
– Тридцать третий – центру, тридцать третий – центру! Скорую помощь на Циммермана, 12. У нас тут раненый.
Она наклонилась к окровавленному бандиту, в то время как его напарник, похоже, раздумывал, как бы ему половчее смыться. Пожилой полицейский повернулся к Халилю.
– Думаю, вам лучше проехать с нами, – сказал он, кивнув заодно на Махмуда и его отца.
– Никуда мы не поедем, – ответил Халиль, продолжая преспокойно паковать вещи. – Вам нечего нам предъявить.
– Это уж нам решать, – заявил полицейский.
– Послушайте, – вмешался отец Махмуда. – Вот эти господа, – он указал на костоломов, – терроризируют герра Циммермана, добиваясь, чтобы он закрыл магазин. Мы всего-то решили оказать ему посильную помощь.
Полицейский достал блокнот.
– Тогда хотя бы имена ваши назовите. Имена этих товарищей тоже зафиксируем. – Последняя фраза была адресована его напарнице. И он снова повернулся к Халилю: – Начнём, пожалуй, с вас.
– Халиль Абу-Сайед, – сказал Халиль. Полицейский опустил блокнот и вскинул брови.
– Абу-Сайед, вот как?
Халиль кивнул.
– А остальные? – спросил полицейский, указывая на Махмуда и его отца. – Тоже из семьи Абу-Сайед?
Судя по его тону, у этого семейства была не слишком хорошая репутация. Все кивнули. Махмуд призадумался – и, видимо, принял какое-то решение.
– Я Махмуд Абу-Сайед, – сказал он. – Но вам я, возможно, известен как Братуха Берлин.
