— Князь прислал меня к тебе, княжич. Случилось чего? — он выглядел встревоженным, переживающим вполне искренне, вон, даже на образа внимания не обратил, сразу же начал причиной прихода князя интересоваться. Ведь это не рядовая ситуация, когда князь сам приперся к взрослому сыну, при этом не сказать, что по делам.
— Да упал я неудачно, — сев на кровати, я принялся натягивать сапоги. Неплохие, кстати, сапоги, ну да княжичу никто не подсунул бы нечто непотребное, от которого мозоли кровавые после пары часов ходьбы образовались бы. — Князь Холмский почему-то решил, что спину я повредил сильнее, чем просто ушибся и Великому князю рассказал.
Обувшись, я предпринял попытку пройтись по комнате. На этот раз получилось гораздо лучше, во всяком случае меня уже не заносило на поворотах. Никита же Карпов, ну хоть одного теперь знаю, внимательно наблюдал за мной.
— Далеко ли собрался, княжич? — наконец, спросил он, видя, что я направляюсь к выходу из спальни.
— До ветру, Никита, — я нахмурился. — Поди сам дойду по таким делам?
— Ну и я сходу с тобой, а то давненько там не был, — нарочито небрежно сообщил Карпов, вставая чуть сзади меня, словно боялся, что я упаду ненароком.
Троих, снова вскочивших, как только я вышел из комнаты, парней, я оставил сторожить свои покои, которые еще не исследовал полностью, и вышел во двор. На этот раз именно Никита указал мне, куда нужно идти, надо были лишь внимательно следить за порывами его тела. Нужник был грязным. Нет, не так, он был охренительно вонючим и грязным, а отсутствие возможности вымыть руки сильно удручала. Стоя на улице и вдыхая свежий воздух, я искал взглядом колодец. Наконец, найдя искомое, двинулся в ту сторону. Карпов был вынужден следовать за мной. У колодца стояла девушка и ворочала тяжелый ворот. Вот показалось ведро, наполненное водой, и она, перехватив его за ручку, рывком вытащила из колодезного сруба и ловко опрокинула в стоящее на земле ведро. Ведра были деревянными, и я даже представить не могу, сколько одно такое весит, даже без воды, и тут молоденькая девчонка так легко их таскает. Да, уж, классик точно знал, что говорит, когда о женщинах в русских селеньях писал.
— Полей мне, красавица, — я шагнул к ней, и девушка вздрогнула, оборачиваясь. Она нас явно не слышала и теперь выглядела немного напуганной.
— Княжич, — она поклонилась очень низко, в пояс, а потом уставилась, явно не понимая, что мне от нее надобно.
— На руки мне воды плесни, — я сформулировал просьбу по-другому, и на этот раз она то ли расслышала, то ли поняла, вот только выполнять просьбу мою не спешила.
