— Почему я узнаю о том, что ты хворый от бояр своих, а не от тебя? — я поморщился. Хотя и ждал этого визита, но готов к нему не был.
— Какой Холмский шустрый, уже и до палат до твоих добежал и принять испросил, — я откинулся на подушку, продолжая смотреть в потолок и избегая переводить взгляд на князя.
— Где твои рынды были, когда упал ты так неудачно, что спину повредил? — Иван нахмурился, пристально разглядывая меня.
— Они не виноваты, отец, — я немного замешкался, прежде, чем называть его «отцом», но негативного ответа не последовало, значит, у Ивана с сыном вполне неплохие отношения. — Не ведали они о том. Поднялся я быстро, они как раз доскакали. Не видели, как падал я, не вини их в том. Да и не было никаких ушибов. Боль сегодня только появилась.
— Может лекарю тебя показать иноземному? — я скосил глаза и увидел, что Иван хмурится.
— Э, нет. Не нужно лекаря, ни иноземного, ни своего, ну их костоправов, — я снова приподнялся на локтях. — Лучше скажи, что учинил Михаил Борисович, чтобы гнев твой вызвать?
— Гонца с письмом перехватили, — Иван поднялся на ноги и несколько раз прошелся по небольшой комнатке, большую часть которой кровать занимала, и еще треть — огромный сундук у стены, подозреваю, что с одеждой. — Хану Ахмеду писал песий сын. Союз против меня предлагал.
— Тю, — я присвистнул. — Да Михаил Борисович постоянно такие письма рассылает. И в Орду, и в Астраханское ханство, а Казимиру так по три на неделю шлет. Не поддержит его никто, поостерегутся.
— Дай-то бог, — Иван покачал головой. — Но приструнить его все одно надобно. Ежели хворь уйдет твоя, то аккурат через три седмицы выйдешь походом на Тверь. И не спорь с князем! — можно подумать, что я спорю. А ведь Иван Молодой действительно похоже был болен, поэтому поход и не состоялся. Чем интересно он таким заболел, что даже в седло сесть не сумел? — Кликнуть тебе Никитку Карпова? — и он направился к выходу, не нуждаясь в моем ответе. — Велю сразу же мне докладывать, ежели хворь разыграется.
Князь вышел, не попрощавшись.
— Надо же вроде Московский князь, а ушел по-английски, — я снова заложил руки за голову, прислушиваясь к своему организму. Хотелось есть, да начинало тянуть «до ветру». Интересно, где здесь отхожее место? Пока мы с Холмским шли по двору, я что-то не заметил весьма характерных строений.
Дверь снова приоткрылась, понятно, стучать здесь не принято. В комнату прошел тот самый светловолосый парень, который со мной заговорил, когда я пришел.
