Такого безоблачного кайфа я не испытывал очень давно.
— А ты сопротивлялся, ага, — ладонь скользнула по моему животу, едва его касаясь, и я от этой ласки вздрогнул, по телу прошла судорога удовольствия.
* * *
Мы тащились по дороге второй час, и хотя уже начало темнеть, останавливаться не собирались. Куда нас гонят, я не знал, мог знать центурион и тем более командир манипула, но офицеры были вымотаны ничуть не меньше, чем простые бойцы, и я с глупыми вопросами не лез.
Ясно одно — мы отходим, бриан отбили наше наступление и начали свое.
Вымотались до такой степени, что даже неугомонный Макс не шутил и не пел. Учитывая его репертуар — самую что ни на есть мерзейшую попсууровня Стаса Михайлова — я мог бы порадоваться, но не радовался.
Сил не осталось, все подавляло желание упасть и заснуть прямо на месте.
Спрей от мелких тварей у нас кончился вчера, и поэтому комары атаковали нас беспрерывно. По ботинкам и штанинам ползали жучки и червячки, но их даже не стряхивали — знали, что это все безобидная мелюзга, а та, что не безобидная, пролезет тебе под шкуру так, что и не заметишь.
— Привал — полчаса! — объявил Шадир в наушниках, и я озвучил распоряжение бойцам.
Кто-то облегченно застонал, кто-то упал прямо там, где услышал мой голос, не снимая рюкзака, кто-то вытащил фляжку и принялся жадно глотать воду. Дю-Жхе уселся спиной к дереву, автомат положил на колени, и закрыл глаза, но я знал, что этот проснется при малейшем шорохе. Макс захрапел, едва коснувшись земли головой, рот его открылся. Пира бросила на меня умоляющий взгляд, но я отвернулся, сделал вид, что ужасно занят.
После той встречи в палатке я старался ее избегать, не оставаться вдвоем, никак не выделять из остальных. В боевой обстановке это было достаточно легко, но я все равно постоянно натыкался на ее взгляды, как на иголки, мучился, напрягался, и не мог ничего сделать.
Теперь же, когда Юнесса снова заявила на меня права, ситуация осложнилась еще больше. Узнай одна из них, что я провел время с другой — попытается выцарапать глаза сопернице, а потом оторвать мне тот мужской орган, который я, к сожалению, слишком часто использую вместо мозга.
Думал бы головой — не влип бы так.
— Как твоя рана? — спросил я у Нары, получившей касательное в предплечье.
Я помнил, как в этих сырых джунглях бойцы умирали от пустяковых царапин: лекарств никаких, вокруг грязь, и если зараза попадает в организм, то все, пиши завещание. Очень боялся, что все пойдет так и сейчас — у нас только медбрат и бинты, а до врача мы доберемся черт знает когда.
