Еще бы, две недели после свадьбы!
Я шарахнул ломом по очередной каменной глыбе, обломку почти разрушенной стены. Но от слабости меня повело, и я выронил лом, который по ощущениям весил килограмм пятьсот.
Попытался нагнуться, но меня буквально опоясало болью.
— Черт! — воскликнул я, хватаясь за спину.
— Нет, это всего лишь яяяаа, — сказали за моей спиной, и я забыл и о голоде, и о приступе радикулита.
Равуда хуже того и другого!
— Тут нет камер, и нам никто не помешает, — сообщил кайтерит, шагая ко мне сквозь клубы пыли.
Он был один, но и я был один, Равуда подловил момент, когда все оказались снаружи.
— Чего тебе надо? — спросил я, принимая боксерскую стойку.
— О да, да… — кайтерит тоже исхудал за время в концлагере, но улыбка у него осталась такой же белозубой, лицо — красивым, а движения — плавными и невероятно быстрыми. — Решил меня насмешить?
Первый удар я принял на предплечье, но тот оказался обманным, и второй прилетел в живот. Показалось, что тяжелый угловатый кулак прорвал кишки и добрался прямиком до позвоночника.
Меня согнуло, но я удержался на ногах, не упал.
— Говорят, ты собрался удрать из этого приятного местечка? — спросил Равуда, склонившись к моему уху так, что я ощутил его дыхание.
Я ударил локтем, слабенько, но попал ему в пах, кайтерит издал тонкий писк.
Тяжелый удар коленом пришелся мне в ребра, и наверняка сломал бы их, но я уже начал уклоняться, и поэтому мне досталось вскользь. Но даже этого хватило, чтобы напомнили о себе полученные от бриан трещины, и от боли я просто задохнулся, едва не лишился сознания.
Как-то я ухитрился отскочить, прижался спиной к целой стене.
Равуда тоже был не тот, что прежде, раньше бы он уже разделал меня как бог черепаху, а сейчас тяжело дышал, и по лицу его текли крупные капли пота.
— А если я… расскажу… бриан… о твоем плане? Что они… сделают с тобой?
— Кричишь, что я предатель, а сам мечтаешь стать стукачом? — осведомился я.
Надо бы закричать, позвать на помощь, забыть о гордости, но сил нет даже на это.
— Я сделаю все, чтобы убить тебя… — красные глаза остекленели, на губах появилась пена. — Она умерла, и ты не должен жить… Я бы убил вас всех сам, но пусть бриан сделают это… мне все равно!
Равуда не блефовал, ему и в самом деле было наплевать, и он бы уничтожил мир, если бы мог, и сам бы после такого сдох с радостью.
— Я не убивал твою дочь! — и снова эта фраза ударила его словно кнут.
Кайтерит замер, вскинул над головой кулаки, и я понял, что все, сейчас бросится, чтобы перегрызть мне горло. Но тут донеслись шаги, и в комнату, где я работал, вошли Ррагат, Макс и двое девчонок-веша.
