Пять Листьев и двое его подчиненных из конвоя держали автоматы упором в плечо, и руки их не дрожали.
— Гибель же его всеобщему благу послужит! — продолжал разоряться жрец, а я не мог поверить, что все это творится наяву.
Сегодня бриан устроили нам «экзамен» — мы должны были отвечать на вопросы, вспоминать, о чем были лекции из динамиков, которыми нас пичкали строго через день. Шнобель не смог внятно ответить ни на один, видимо голод и усталость доконали его, и умная башка с начитанностью не помогли.
И Шесть Гор велел поставить его к стенке.
Но нет… они же не расстреляют его вот просто так… это акция устрашения!
— И тако же помнить надобно, что сие есть проявление милосердия, дело радости, — жрец сделал паузу, а потом отрывисто скомандовал: — Пли!
Три автомата затрещали одновременно, Шнобель коротко вскрикнул, и из тела, пробитого пулями, брызнула кровь. Его отшвырнуло назад, и он сполз по стене, оставляя багровые полосы, содрогнулся несколько раз и затих.
Я закрыл глаза, чтобы спрятать бушующую внутри бурю: ярость, ненависть, гнев.
— Воззрите же! — не собирался останавливаться Шесть Гор. — И участь такова ждет всех! Кто нерадивость проявит упорную!
Стиснуть бы толстую шею над красным балахоном, да покрепче, чтобы этот мерзкий голос стих.
— Тело убрать, — распорядился жрец уже без пафоса. — Разойтись…
Я открыл глаза, и осмотрелся: нет, я не хочу больше находиться в этом «центре просвещения», а значит пора валить. Но удрать в одиночку я не смогу, и бросить тех, с кем попал сюда тоже не смогу, и это значит, что нужно договариваться с другими десятниками… со всеми, кроме Равуды.
Этот гаденыш пусть издыхает тут.
— Что тебе? — спросила Фагельма, когда я поймал ее и отвел в сторонку, чтобы изложить свой план: пришлось включить переводчик и терпеть головную боль, пока слабую… пока.
В черных глазах юри-юри стыло недоверие, а руки с дополнительным суставом были сложены на груди так, что на человеческий взгляд казались сломанными.
— Вон за той дверью хранится наше оружие, — сказал я, мотнув головой. — Замок прост. Открою в две минуты. Делать это надо ночью, когда конвойных меньше.
После отбоя в караулке оставалось четверо бриан, и они время от времени обходили плац, заглядывали в спальни, проверяли, все ли тихо. Темнота обитателям подземелий не мешала, и наверняка не переставали работать видеокамеры, которые мы так и не обнаружили.
Единственный шанс — действовать очень быстро.
— А дальше? — спросила Фагельма. — Через пандус не пройти!
