Посвящается друзьям женщины, собравшимся в Париже 14 июня 1900 г.
В наше время делают очень много для поднятия нравственности среди мужчин, особенно молодежи. Стараются развить в них стремление к высокому нравственному идеалу. Это прекрасно и имеет большое значение. Но не надо при этом забывать, что у нас огромная ответственность по отношению к непосредственным жертвам разврата – к женщинам, которых считают отбросами общества.
Позволю себе еще раз стать на их защиту. Я уж не в состоянии больше работать для них, но мысль моя всегда с ними. Есть воспоминания, никогда не изглаживающиеся из памяти, есть лица, которые стоят как живые перед моими глазами. Многие из них умоляюще смотрят на меня из туманной дали незабвенного прошлого, точно просят передать их просьбу о помощи нашим благородным труженикам в области социальных реформ.
«Мы все еще в цепях, мы все еще в тюрьмах, мы томимся в ужасных кварталах городов, где все пропитано болезненными испарениями; мы лишены всего, чего требует сердце, к чему стремится душа. Мы страдаем, и страданьям нашим не видно конца. До нашего слуха не долетает ни малейший шум, который бы указывал на приближение вспомогательной армии. Не слышно топота коней, не несутся наши избавители. Не раздается крик часового, который возвещал бы нам с башни радостную весть свободы! Погаснет последний луч, и мы погибли! Нам душно, темно в нашей неволе. А вы проповедуете мужчинам чистоту и мужество, женщинам побольше смелости, всем возможно более любви. А мы? Вы забыли о нас?.. О, бессонные ночи, о, грустные думы»!
Из домов терпимости Женевы, Парижа, Берлина, из тюрем и ссылок всей земли подымаются эти просьбы о помощи. Кто имеет уши, да слышит. Будут ли услышаны эти стоны, эти мольбы во время будущего съезда Аболиционной Федерации, который будет в Париже? Или же стоны эти заглушатся возбуждением, царящим в такие дни, и погибнут в потоке речей, которые будут произноситься в пользу разных вопросов, тоже, конечно, достойных внимания? Подумают ли о том, что в нескольких шагах, быть может, в ближайших улицах есть жилища, населенные человеческими существами, «нашими сестрами». Вспомнят ли, что они, несчастные, вне закона, что они гибнут род гнетом порока, что они в полной зависимости от произвола полиции? Рабыни, одинокие и покинутые, ни один луч света не проникает к вам, ни одно слово утешения не долетает до вас!
Вспомнят ли о вас, вспомнят ли?
