Да, конечно, тому человеку, о котором говорила мать Марион, следовало бы спуститься с высоты своего общественного положения, чтобы увидеть свою жертву, понять в какую пропасть он увлек ее в то время, когда ей было всего 15 лет. Марион рассказала мне незадолго до своей смерти, через какие горькие и тяжелые испытания прошлось ей пройти. Она сказала, что я сама увижу все эти ужасы, что это неизбежно в борьбе моей со злом, жертвой которого она сама стала. Я вспоминаю с восторгом и каким-то бодрящим чувством ее слова: «Если вы почувствуете, что дух ваш слабеет при виде всё еще возрастающего зла, вспомните обо мне, дорогая, и идите смело вперед. Бог послал меня вам для того, чтобы вы никогда не отчаивались ни в одной из таких, как я».
Глубокий снег покрывал землю, когда мы опускали гроб Марион в могилу. Вернувшись с кладбища, я хотела было утешить несколько бедную мать, но она прервала меня словами: «О, я совсем не та, что была час тому назад. Горечь и злоба покинули меня, надеюсь, навсегда. Все дурные чувства рассеялись сразу, когда я увидела господина Батлера у могилы моего дитяти и услышала его слова. Да, когда я увидела его в одеянии, чистом и белом, как снег, покрывавший землю вокруг нас, когда я увидела взор его, обращенный к небу, в то время как он благодарил Господа за спасение моей дочери, которая теперь на небе среди блаженных, – я хотела упасть к его ногам, я видела в нем ангела, посланника Божия. Я почувствовала себя счастливой, я полна была гордости за мою дочь. Не могу выразить вам всего, что я испытала, смотря на лицо вашего мужа! Мое сердце преисполнилось благодарности к Богу и к нему».
Много еще умерло у нас в доме из тех несчастных, которых мы тогда приютили. Все они лежат рядом, на том же кладбище. Об одной из них воспоминание сохранилось у меня до сих пор. Это была молодая семнадцатилетняя девушка, обладавшая большой силой духа. Все время ее пребывания у нас было для нее тяжелой борьбой со страданьями и с горькими воспоминаниями. Иногда слабая надежда несколько умеряла силу борьбы. Последние часы были ужасны. Как-то вечером нас позвали к ней. Она умирала, но, собрав остаток сил, приподнялась на кровати. Она звала нас умоляющим взглядом. Мы приблизились. Она подняла руку, сделала странный торжественный жест и с выражением геройского отчаянья вскричала: «Я буду бороться и бороться за свою душу с бесчисленными легионами!» Глаза ее, смотревшие куда-то вдаль, где уж нет никаких неприятельских легионов, потускнели, она замолчала.
