В земле Египетской, где воду пьют из Нила,
Девчонка фараонова скупнуться раз решила.
Макнулась, в общем, и на берег — шасть.
Побаловаться, значить, в камышах.
И вдруг, завместо милого дружка,
Робенка в люльке тащит с бережка
И говорит подружкам тихо так, спокойно:
«Девчонки, это чье ж оно такое?»
Однако же чаще всего он прокатывался в острых и злых своих виршах насчет современников. Особенное удовольствие ему доставляло, к примеру, напомнить ненавязчиво одному сапожнику, который, хвастаясь направо и налево своим достатком, был притом известный всей округе грязнуля, о весьма незавидном происхождении и самого сапожника, и его денег — песенкой, от которой до нас, к сожалению, дошла одна только первая строфа:
Нет дома в Дублине грязней,
Чем тот, где гадит Дик Мак-Лейн.
Жена его — округе всей
Известная сирена.
Она за совесть, не за страх
Медяк сшибает на углах,
А муж, разодевшись в пух и прах.
Подался в джентльмены.
Ханжей таких не видел свет,
Мак-Лейнам сроду сраму нет,
И весь их клан на том стоит,
Откуда ж будет стыд.
Трудностей у него хватало, и самого разного сорта, вплоть до многочисленных самозванцев, с коими ему приходилось вступать в состязание до полного их и публичного посрамления. Как-то раз один полицейский, преисполнившись служебным рвением, арестовал его за бродяжничество, но был под смех суда присяжных наголову разбит одним-единственным замечанием Морана, который, обратившись к судье, напомнил его милости о прецеденте[36], созданном во время оно Гомером, каковой также, по уверению Морана, был поэт, слепой поэт, и нищий слепой поэт в придачу. Слава его росла, и проблем становилось все больше. Всяческого рода подражатели буквально проходу ему не давали. Некий актер, к примеру, заколачивал по гинее на каждый заработанный Мораном шиллинг, просто-напросто копируя фразы его, песни и саму его манеру на сцене. Однажды актер сей ужинал с друзьями, и между ними возник спор — не переигрывает ли он в роли Морана. За третейским судом решили обратиться к толпе. Ставкой был обед ценою в сорок шиллингов в знаменитой тамошней кофейне. Актер встал на Эссекс-бридж, там, где являлся обыкновенно Моран, и вскоре вокруг него собралась небольшая толпа народу. Не успел он добраться до конца «В стране Египетской, где воду пьют из Нила», как невдалеке показался и сам Моран собственной персоной, и тоже не один. Зрители смеялись, возбуждены были крайне, и число их сразу же удвоилось — имело смысл ожидать чего-то интересного. «Люди добрые, — возопил претендент, — возможно ли, чтобы нашелся человек настолько бессовестный, чтоб насмехаться над бедным темным стариком?»
