– Не, не поставишь, – отрезал Желтохвост и включил гангста-рэп, который Винни слушал в детстве.
– «Калифорнийская любовь»[26] – вот что мне сейчас нужно, – пояснил Желтохвост. – Вы-то еще девственники или ваши вишенки уже лопнули?
Винни рассмеялся.
– Ну же, у тебя была уже куколка, Вин? – Желтохвост взглянул в зеркало заднего вида на Винни, а потом покосился на Добермана. – Про твоих-то шлюх мы знаем.
– Тебе правда не стоит учить английский по этим песням, – огрызнулся Доберман.
Желтохвост ухмыльнулся:
– Ну, надо же как-то учиться, разве нет?
– Если не хочешь разозлить дона Антонио, – ответил Винни.
Дядя требовал, чтобы его люди учили английский, но у некоторых до сих пор с этим были трудности. Винни и Доберман, напротив, по-английски говорили бегло, потому что учились в американских школах.
Поездка на север Лонг-Бич напомнила Винни, как хорошо здесь было, когда они сюда только перебрались. Даже при рушащейся экономике он все равно любил Лос-Анджелес – с его барами, музыкой и девочками.
Винни усмехнулся, когда они промчались мимо группы девушек на углу парка. Все они были в шортах, открывающих загорелые ноги, и укороченных топах, не скрывающих ложбинок между приподнятых грудей.
Он не любил, когда женщины показывали слишком много, и это отвращало его от стрип-клубов. Ему нравилось удивляться, когда доходило до дела – как прошлой ночью, когда ему наконец перепало с Кармен – девушкой, за которой он ухаживал целый год.
Бурные воспоминания готовы были нахлынуть, но он отогнал их, сосредоточившись на грядущей опасности. Преступники выскакивали из-за деревьев, как тараканы в темноте.
Повсюду были полиция и военные, которые пытались обуздать насилие, но они едва поспевали.
– Сюда, – указал Доберман.
Они свернули с шоссе и подъехали к стоянке для грузовиков напротив огороженного складского помещения.
– Прямо здесь? – спросил Желтохвост.
Доберман кивнул:
– Здесь мы обычно встречаемся с Чинариком.
– Чинарик! Что за тупое прозвище, – сказал Желтохвост.
– А мне нравится больше, чем Желтохвост, – ответил Доберман. – Непонятно же, то ли рыба, то ли заморыш белобрысый.
Желтохвост сверкнул на него глазами.
– Прости, – извинился Доберман.
Но ухмылка Желтохвоста говорила о том, что шутка ему понравилась.
– Но лучше не называй меня больше белобрысым заморышем, не то шею тебе сломаю, сучонок, – пригрозил Желтохвост.
На стоянку въехал фиолетовый кадиллак с двадцатидюймовыми дисками.
Басы в салоне грохотали так, что машину потряхивало.
