А Клюев между тем достал из кармана папиросы, угостил Петруху и, приглядевшись к его вялым движениям, спросил:
— Устал?
— Надоело все как-то.
— А воровать не пробовал?
— Ворам, думаете, веселее?
— Не думаю. Хотя ты в воры не годишься.
— Отчего?
— Руки у тебя к этому мерзкому ремеслу не способны.
Клюев выглянул из-под козырька киоска и вдруг решительно объявил:
— Пошли, брат, ко мне. Выспимся, а утром обдумаем все заново. Дождь? Бес его побери. Его, видно, не переждать. Кроем.
Евгений Николаевич взял Петруху за локоть и увлек за собой, как ребенка.
В решительных жестах, в размашистой походке этого человека было много завидной широты, словно всему вокруг он был первый хозяин. Петруха чувствовал себя во власти Клюева и не тяготился этой властью.
Они пошли бок о бок, а сверху их полоскали обильные струи воды. Клюев, подставляя свое лицо дождю, откровенно говорил:
— Я тоже, брат, бездомовья хлебнул, и хорошо ты мне понятен. Когда я увидел тебя в работе, то удивился. И сильно удивился. Как же это, думаю, парень работает без денег, а усердия у него — на всю нашу бригаду с избытком. Больно ты меня задел. Хотел поближе познакомиться. Дом твой разыскал, а тетка твоя говорит, в бегах-де он. Что значит в бегах, не сказала. Но понял я так, что убежал ты от нее. Верно?
— Дома я гость редкий. Тут вот сидел за драку. А теперь совсем ушел из дому.
Клюев хотел что-то сказать, но вдруг оступился в глубокую колдобину и упал бы, но его поддержал Петруха.
— Вот видишь, брат, — оправившись, заговорил монтер, — если бы не твоя рука, — быть бы мне в луже. Так и в жизни. Имеешь друга — не упадешь. А у тебя есть они? Молчишь. Но не печалься, Петруха. В добрую ты пору подвернулся мне. Нам на фабрику нужен ученик электрика. Для тебя ведь место-то придумано.
Сторожев жадно слушал своего спутника и с радостью сознавал, что с ним еще никто не говорил так просто и доброжелательно.
Ночью, лежа на раскладушке в кухне домика Клюева, Петруха благодарно думал о рабочем человеке, который, как настоящий друг, не дает ему упасть.
На улице ночь и мокредь. Вода льется с крыши, журчит, звонко лижет жесть водосточной трубы. Ветер брызгами кропит окна, будто ночная птица машет по стеклу крылом. Засыпая, Петруха слышит в грустных звуках непогодья, булькающий голос Злыдня: «Дайте-ка, я его стегану».
