Петруха быстро повернулся от окна, шагнул к кровати, выдвинул из-под нее чемодан, взял из него свой паспорт, накинул на руку пальто и почти бегом выбежал на улицу.
Он долго бродил под дождем по пустынному берегу Камы, прислушиваясь, как осторожно, чтобы не пугать тишину засыпающего города, гудят плывущие мимо пароходы, всматривался в их мигающие огоньки и завидовал им, сознавая, что пароходы идут к какой-то своей цели.
Переночевать решил в старой барже и пошел в сторону порта. Но возле швейной фабрики его захватил спустившийся ливень.
Петруха прибавил шагу и спрятался под козырьком газетного киоска. Рядом на столбе ярко горел фонарь, и в косяке его света было видно, как метется водяная пыль.
Следом за Петрухой, крякая и поеживаясь, прибежал длинноногий мужчина, с кирзовой сумкой через плечо. Он стал рядом и, встряхнувшись, как в пыли искупавшийся воробей, обрадованно изумился:
— А это ты, Варнак? Здорово.
И протянул черную с узловатыми пальцами руку. Сторожев увидел, что на большом пальце у него нет ногтя, и сразу вспомнил ночь и работу в порту, когда поднимали со дна Камы затонувшие тракторы.
— Не признаешь?
— Узнал.
— Так что ж, сентябрем-то смотришь?
— Может, улыбаться тебе?
— Петрухой, кажется, зовут? Я тебя, Петруха, не понимаю. Да ты небось сердишься, что мы не вступились за тебя перед Долдоном. Тут он прав был. Что поделаешь, служба есть служба. Отца, мать гони — так надо. А Долдона-то уволили, брат. Прямо на второй же день. Ловко ты его. Мы ахнули — вот так варнак. Вот еще, ведь тебе за работу денег начислили сто двадцать рублей. Я отнес их твоей тетке, но она выбросила мне обратно. Так вот они и остались у меня с тех пор.
— Дядя, не свистел бы ты.
— Свистуны не в моде нынче. Ты лучше скажи, где живешь?
— Слушай, ты чего прицепился? Ну? Может, в милицию хочешь взять? Не выйдет. Понял?
В голосе Петрухи слышалась угроза. Парень поднял воротник пальто и вышел из-под козырька киоска, смяв твердым шагом стайку бойких пузырей, плясавших на асфальте.
— Стой! — мужчина цепко схватил Сторожева за плечо, повернул к себе и сказал: — Трус.
— Кто? — Петруха шумно и коротко вздохнул и выдохнул: — Повтори…
— Ты — трус. Чего бежишь, как заяц. Еще варнаком называешься. Иди назад — зачем зря мокнуть. А теперь давай знакомиться. Евгений Николаевич Клюев, старший электромонтер швейной фабрики.
Петруха молчал, чувствуя, что на его плече лежит рука сильного человека, против него не бунтовало мятежное и непокорное сердце парня.
