Но произошло нечто неожиданное. Лошадь под Терехой, чем-то испуганная, вдруг шарахнулась вбок, попятилась на задние ноги, засуетилась на месте.
— Но-о-о ты, — ободряюще крикнул всадник, а когда оглянулся, то изумленно воскликнул, глядя на мальчишку: — Да откуда тебя выбросило, пострел? Лошадь-то испугал у меня. Носит вас везде нелегкая…
Петька не слышал этих слов, земли не видел под собой: сбилось все в сплошной сумятице-неразберихе. Оказалось, что гнался Петька не за Терехой, а за незнакомым человеком. Простая случайность отвела того и другого от беды.
День у Петьки был испорчен. О чем бы он ни начинал думать, все мысли оборачивались на Тереху.
Памятлива детская душа на обиды. Не знал Петька и сам, что горячей смолой прикипела к сердцу его боль от ударов сыромятного Терехиного ремня. Когда-то прежде от этой боли хотелось неистово плакать и кусаться, потом, с годами, все как будто улеглось и поросло быльем. Забылось будто все.
И вот встреча на песчаных ямах с незнакомым всадником заставила Петьку вспомнить день за днем свою горестную жизнь, и — на удивление — острая память цеплялась за самое безотрадное. «Тайга, она широкая, но и в ней тропки крестом ложатся», не первый раз слышит Петька Терехину угрозу, и сжимаются кулаки. Нет, он ничего не забыл, он все помнит.
Возвращаться на свалку не хотелось, и Петька долго слонялся по городу, пока наконец у кинотеатра «Кама» не встретил Геньку Крюка. Парень сидел на траве газона, калачом свернув ноги, и считал на грязной ладони медяки.
— Рыжий, привет, — закричал он, увидев Петруху. — Иди сюда — не бойся: я бить тебя не буду. Иди, сосун. Ну?
— Что тебе?
— Иди, родной, пальцем не трону. Дай грошей, сколько есть. Видишь, на папиросы сшибаю.
Петька отдал всю свою наличность — копеек сорок или пятьдесят.
— Ты пошукай по своим заначкам, может, завалилось еще где. Совсем малость не хватает. Нету? Ну черт с ним. Ты посиди тут, рыжий, я скоро приду, и мы с тобой провернем одно дело. Идет?
Петька сел на траву, а Крюк, высоко поднимая плечи, пошел через дорогу к ларьку, где торговали теплым квасом, твердокаменными пряниками и папиросами. Вернулся он с папиросой в зубах, довольный.
— Не обманешь — не проживешь, — с солидным спокойствием рассказывал он, устраиваясь рядом с Петрухой: — Высыпал этой лоточнице всю свою мелочь и говорю: скорее пачку «Беломора». А папиросы раз-два — и в карман. Теперь считай не считай — двадцати копеек не хватит. Учись, рыжий. На, кури.
