Петька, чтобы не распороть ботинки о какую-нибудь железяку, разулся наверху. Вниз спустился босиком и на обычном месте, возле кривобокой и ощипанной березки, начал рыть червей.
Спину его припекало полуденное солнце. Жестяная банка, с проволочной дужкой, где мальчик хранил приваду, накалилась, будто на огне. Если смотреть на кромку оврага, то хорошо видно, как над землей струится согретый воздух. Петька уже давно разомлел на жаре, но усердно ковырял мусор подвернувшимся под руку заржавленным штыком. Ему сегодня надо много червей — он собирается на рыбалку к Тальниковым островам с ночевкой.
Время от времени он расправлял затекшие в коленях ноги и, стоя, прислушивался к звукам на дороге. Сверху в овраг иногда прилетают обрывки автомобильных гудков, падает сухое цоканье подков о щебенку тракта, скатываются хлябкой дробью звуки проезжающей телеги.
Проводив слухом тяжелый самосвал, Петруха снова было взялся за штык, но вдруг увидел справа от себя человека. Это был высокий мужчина, с крутыми плечами. Он только что вылез из песочной ямы, на ходу застегивая брючный ремень, поднимался по крутому скату наверх.
В фигуре верзилы Петька узнал что-то знакомое — вздрогнул и оцепенел: это был Тереха. Клешнятые большие руки, тонкая длинная шея, вытертая телячья шапка набекрень — он это, Терентий Выжигин.
Забыв о своих босых ногах, Петька прямо по куче мусора тоже полез наверх, сжимая в руке штык. На скате, из зарослей лопоухого репейника, доглядел, что у Терехи оседланная лошадь привязана к телеграфному столбу.
Пока Петька собирался с мыслями, мужчина взгромоздился в седло, тронул коня обочиной дороги в город. Тракт был пуст. Только на двух или трех столбах, разморенные жарой, дремали вороны: они даже головы не повернули, когда внизу проезжал всадник.
Отбиваясь от пыльного репейника, Петруха выскочил на придорожную тропку и побежал следом за всадником. Где-то на краю улицы Нижней он непременно догонит его, швырнет ему в голову штык и спрячется на просторных огородах карагайской окраины.
Конь под Выжигиным идет крупной рысью: из-под копыт его задних ног взметываются копешки пыли. Тереха держится в седле прямо, молодцевато, едва привставая на стременах в ногу с конем. Кажется, остановись Петька на секунду — и всадник мигом умчится от него, нырнет в пышную зелень улиц — там его не найдешь.
Уже Петька четко видит рыжую шерсть выжигинской шапки, видит, как засаленный воротник пиджака его то поднимается, подпирая давно не стриженные волосы на затылке, то опускается, обнажая черную испаханную морщинами шею. Именно сюда, в кромочку шапки, метит Петькин глаз. Промашки не будет.
