- Туда, – вздохнул Дугин. – В самое это... В гумаге чисто всё прописано.
- Я передам ваше заявление общему собранию. Если сочтут нужным – возражать не стану.
- Как, поди, не сочтут! – чуть заметно ухмыльнулся Дугин в огнистую бороду. – Всю живность обчеству отдаю... от сердца отрываю, – ухмылку сдуло, голос скрипнул неподдельной жалью...
- Айда! – позвал Ефим.
Камчук с поспешной готовностью перекинул ногу через бортик кошёвки и, кое-как усевшись, прикрыл глаза.
- Коня не запарь! – строго наказывала Афанасея. – Дорога неблизкая.
«Неблизкая!» – эхом отдалось в Камчуке, и, забивая этим словом все свои мысли, он попытался уснуть.
Любо в дороге, чудно! Если поверх борчатки к тому же ещё тулупище на тебе – едешь как на праздник. Всё вокруг движется. А ты с высоты человечьей взглядом создателя смотришь на земную коловерть. И сладко и счастливо тебе. Бесконечно ехал бы! Конь хорош, кучер недокучлив, молчалив. Лишь предстоящие заботы чуть-чуть напоминают о себе сбоями в сердце. И самая длинная дорога стремительно укорачивается от этого. Хочется остановить время, чтобы ехать ещё день, два, год.
Пусть мчится рысак, разрывая мохнатой грудью морозный воздух! Пусть шмыгают, пересекая тракт, шалопутные зайцы!
Чудно в дороге, чудно!
Спутник задумчив, так и не вымолвил ни слова. Вот-вот уж и Бузинка покажется.
- Ты чего молчишь? – мягко спрашивает Камчук. Голос из воротника глух, добр.
Ефим молча оглядывается и, шевельнув губами, цокает. Рыжко прибавляет рыси.
- Рассказал бы хоть что, – не успокаивается Камчук. – Всё веселей... С отцом-то как живёшь? – тыкаются в затылок неотвязные вопросы и застревают в откинутом воротнике.
- Живу помаленьку.
- Разговорчивый! – улыбнулся Камчук. – Я потому спросил, что ты-то комсомолец, а он без бога никуда, по старинке живёт.
- Руку ему не привяжешь, – буркнул Ефим.
- Понятно. Не бранит он тебя за комсомол?
- Ему дай волю, дак сам туда запросится. Да я не приму.
- Значит, нет между вами мира?
- Но, Рыжко! Заснул, что ли? Ишь ты!..
- Помню, он у меня в колхоз просился. Вот задачку задал! Я до утра гадал: брать или не брать.
- Хоть и до утра, а решил с ошибками...
- Как так? – придвинулся к нему Камчук.
- А вот так.
- Да ты поясни, любопытно. Выходит, ошибся, я?
- Выходит.
- У тебя язык-то прилип, что ли? Говори по-людски! – рассердился Камчук. Ему стало жарко. – Он что, против колхоза?
- Не против.
- Не-ет, раз уж начал, то давай напрямки! Я теперь с тобой как секретарь райкома говорю.
