— Ну, орёл, ешь.
Он сел напротив и, улыбаясь, смотрел, как я ем. Потом подошёл к печке, поворошил кочергой дрова и снова сел за стол.
— Сыт?
— Сыт, — сказал я.
— Ну, теперь рассказывай.
Пока я говорил, он курил свою трубку. Я рассказал про операцию, про лечение, про то, как меня, наконец, выписали и сказали, что я хромать не буду. Когда я дошёл до сегодняшней истории с женщинами и «ребёнком», Пётр Сергеич насторожился.
— Эх, парень! Чего же ты раныпе-то молчал?
— Да это вовсе и не ребёнок был. Просто пакет, но тяжёлый…
— Вот это-то и плохо, что пакет. Голова! — раздражённо сказал Пётр Сергеич, подходя к стене и снимая с гвоздика шинель.
— Наверное, украли где-нибудь…
— Какой там — украли! Хуже. Ну, словом, вот что. Я ночевать, наверное, не приду. Располагайся тут, отдыхай. Печку вовремя закрой, смотри, не угори. На моей койке спи. Да запрись на ключ — и помни: скворечник мой во всём доме единственный, больше никто здесь не живёт. А город, ты сам понимаешь, был под немцами, нечисть всякая в щели могла забиться. Никого не впускай, никому не отвечай, ко мне ходить в гости некому, а сам приду — так постучу вот так… — И он постучал пальцами по столу. — Спокойной ночи!
Капитан вышел. Я повернул ключ в замке два раза. Потом принялся рассматривать книги. Тут были и Толстой, и Чехов, и Пушкин, и «Нива» за 1893 год, и Джек Лондон. Были ещё Станюкович, Киплинг и даже Конан-Дойль с его «Шерлоком Холмсом»! Помешав в печке головешки, я пододвинул к ней низенькую скамеечку и принялся читать приключения Шерлока Холмса. Это был рассказ «Пёстрая лента», о змее, которую преступники впускали в комнату через вентилятор. Змея спускалась по шнурку на кровать и жалила человека, от которого хотели избавиться.
Я очень устал за день и не заметил, как заснул с книгой в руках.
Проснулся я внезапно, словно что-то толкнуло меня в спину. В комнате было темно — в коптилке выгорел весь керосин, огонь в печке потух. Спичек у меня не было, и я не знал, есть ли где спички у Петра Сергеича. Размышляя об этом, я вдруг почувствовал, что, кроме меня, в комнате кто-то есть. Я не пуглив, мне приходилось бывать во всяких переделках, но тишина тёмной комнаты иней раз страшнее воя мин и грохота снарядов. Кто мог быть в комнате, кроме меня? Дверь заперта на, ключ, Пётр Сергеич не возвращался… И тут я сообразил, что тот, другой, ещё не вошёл в комнату. Он стоял за дверью и старался всунуть ключ в замочную скважину. Я прислушился
