На границе леса и луга колонну встречали разведчики. Ухватив за луку седла, Матвей аккуратно взобрался на лошадь. Елда, приняв повод своей лошадки, потянулся к подпругам.
— Ну что?
— Тихо!
Валуй, показывая обхват, махнул руками. Казаки, как раскаленный металл в кузнице, заполняя формы, неторопливо потекли в разные стороны по лесной окраине. Впереди, за толстыми стволами дубов и буков открывалось пространство широкого луга, на котором паслась небольшая — голов в пятьдесят — отара и кое-где вздымались скалы, сажени в полторы-две высотой. Валуй отметил, что скалы эти к месту: на некоторое время скроют от вражеских глаз. Дальше луг перегораживали жерди загородов, за ними грибками усевали поляну приземистые сакли. Где-то за их стенами центральная площадь аула, где держат пленных. Борзята повернул голову к оказавшемуся рядом Пахому:
— А пастушок был?
Пахом равнодушно пожал плечом:
— Был.
— А?.. — Борзята остановил готовый сорваться с губ вопрос.
И так понятно.
Выхватив саблю, Валуй кинул её вниз вдоль голенища:
— Казаки! — Он не кричал, но напряженный голос атамана, наверное, услышали все, а кто не услышал — догадался по тому, как построжали товарищи. — Там наши родичи! Выручим!
Донцы с мрачной решимостью извлекали сабли, в ладони укладывались рукоятки метательных ножей, доставались из-за поясов пистолеты, брались на изготовку ружья и пики. Валуй вздохнул и выдохнул, пытаясь унять обычную для него перед боем дрожь, и голос его ещё набрал силу:
— Лавой. Вперёд!
И сам первый послал лошадь галопом. Не трещали трещётки, никто не кричал "ура", не свистел и не орал боевые песни, стараясь напугать врага, вывести из равновесия, подтянуть состояние Ража. И без Ража злости хватает. Холодной и тщательно отвешиваемой, как на торге товар, когда важно лишку не пересыпать, и недовеска не организовать. Стремительно мчались кони, бухали сотни копыт, словно взбесившийся табун летел по степи, не замечая кочек и ям. Казаки молчали, лишь сжимались кулаки, да скалились зубы от разжигающей изнутри ярости.
Луг пронёсся под копытами, словно его и не существовало. Каменные стены жилищ приблизились почти мгновенно. Атаман действовал не раздумывая, по наитию, и именно оно подсказало повернуть лошадь вправо. Он выскочил с противоположной стороны крайней сакли и, почти не глядя, рубанул первое попавшееся бородатое лицо. Черкес выбегал из проема строения, сжимая в руках ручницу. Вряд ли он успел сообразить, что произошло. В центре стреляли. Пороховой дым затянул окраины селения. Вспышки выстрелов раздавались то ближе, то дальше. Аул кричал на разные голоса. Со всех сторон раздавались предсмертные вопли, в воздухе висел дикий визг разбегающихся в разные стороны женщин. Их не трогали. А вот когда шустрый подросток, выставив перед собой саблю, кинулся под копыта Ночки, Валуй, не колеблясь, выстрелил из пистолета. Такой бестолковый и кобылу поранит — недорого возьмёт. Подростка откинуло назад. Впечатавшись спиной в каменную кладку сакли, он тряпично сполз вниз. Рядом, свесившись из седла, увернулся от пули Борзята. А выправившись, рубанул саблей невидимого за лошадью врага. Навстречу выбежали десятка два горцев. У половины — сабли, у двоих атаман успел заметить ружья, остальные выхватывали на бегу кинжалы, кто-то вооружился пикой. За ними из-за стен строений вылетали галопом разгорячённые битвой казаки.
