Он вяло и неуклюже поднял руки, словно готовясь к тому, что сиделка пересадит его в ванну, но Хейзел поняла, что нужно его обнять. Всю ее жизнь он, казалось, боялся прижать ее к себе слишком сильно, из-за чего объятье получалось неуверенным, как будто он беспокоился, не стошнит ли ее на него. На этот раз они обнимались дольше, чем когда бы то ни было в прошлом, и это компенсировало его нетвердую хватку и убеждало, что папе правда нравится ее обнимать. Он делал успехи – тренировки с Дианой пошли ему на пользу.
– Полагаю, Диана останется дома со мной?
– Правильно. Мы с ней не выезжаем в город. Не уверен, что в будущем что-то изменится. Эх, а ведь водитель автобуса не отказался бы взглянуть на ее причиндалы.
Причиндалы? Хейзел страшно захотелось взглянуть самой, когда он уйдет. Насколько это неэтично? Считается ли это формой слежки, раз Диана не принадлежит ей?
– Не могла бы ты отвести ее в спальню и уложить, Хейз? Мне лучше подождать снаружи. Эти приемы – заделье на целый день. Когда я вернусь, я, вероятно, захочу залить в себя немного подливки и завалиться спать.
Хейзел надеялась, что «подливку» он использовал как эвфемизм для алкоголя. Она бросила взгляд на содержимое открытой кладовой. К сожалению, он, похоже, имел в виду самую настоящую подливку.
– Конечно, пап. Желаю хорошо провести время.
Ее отец что-то насвистывал на пути к двери, перебивая гудение мотора «Раскл», а затем наступила тишина.
Теперь, когда они остались наедине, Хейзел стало неловко заглядывать кукле между ног, особенно если Байрон действительно распихал камеры по дому и наблюдал. Нет, она будет вести себя профессионально, как ассистентка медсестры.
– Ну что, Диана, – сказала Хейзел, поправляя кукольное личико. – Кажется, пора уложить тебя вздремнуть.
Она попробовала нести ее, как невесту через порог, но кукла весила больше, чем казалось на первый взгляд. Получилось грубовато, но из-за того, что кукла была такой тяжелой, Хейзел пришлось наклонить ее вперед и тащить в спальню, придерживая за талию. Если верно подобрать контекст, было нетрудно думать о Диане как о человеке: Диана была подругой, которая чуток перебрала, и теперь Хейзел помогала ей добраться до ее комнаты. Как только Хейзел уложила Диану под одеяло, устроив ее голову на подушку, у нее даже получилось думать о Диане как о пациентке, впавшей в длительную кому, но без грусти – то, что Диана никогда не проснется, не было трагедией, ведь она и до этого никогда не просыпалась.
