– Очень мило, – сказала Хейзел, – но мне сейчас надо оставаться начеку. Я в опасности, есть шанс, что потребуется быстро соображать.
– Не настаиваю, – ответил он. Она заметила пятно на его голове, там, где не росли волосы. Форма пятна напоминала прикуриватель для сигарет в старых машинах.
– И давно вы поженились?
– Начнем с того, что брачной церемонией руководил робот.
Робот был инициативой Байрона, а Хейзел так было даже легче, ведь в центре внимания на свадьбе окажется новое изобретение, а не невеста. Кроме того, это значило, что фотографов пришлют научные журналы, специализирующиеся на техноиндустрии, и этим фотографам не будет никакого дела до ее злосчастного платья.
Когда она подыскивала платье, всплыли некоторые медицинские противопоказания (крапивница), которые в итоге стали определяющим фактором для выбора: она купила модель из самой мягкой ткани, даже не примерив, а потом закинулась антигистамином, чтобы точно вырубиться по пути домой.
Это не значило, что она с самого начала была в пораженческом настроении. Она искренне надеялась подобрать что-нибудь красивое, но совершила ошибку, поделившись своими сомнениями с Байроном. Тот отправил Фиффани с ней в магазин.
При Фиффани Хейзел всегда чувствовала себя безнадежно неправильной. Они с Фиффани были одного возраста, но та уже зарекомендовала себя в «Гоголе» как необходимый сотрудник. У нее было подтянутое идеальное тело, блестящая гладкая кожа и стильно уложенные мелированные волосы, а когда она смеялась, ее низкий задорный смех привлекал людей и убеждал их, что она готова не спать до утра, распивать скотч в ближайшем баре и развлекать их остроумными шутками. Кроме того, с лицом ей тоже повезло. Поразительная симметрия.
То, что Байрон отправил свою самую красивую и женственную ассистентку помогать ей выбирать платье, вгоняло Хейзел в отчаянную панику. Кроме того, она не знала, какой ее хочет видеть сам Байрон. Она стала носить исключительно удобную бесформенную одежду, в которой ходили все сотрудники Гоголя, и Байрон, кажется, это одобрял. Но костюмы Фиффани едва ли принадлежали их линейке. Хотел ли Байрон, чтобы она была похожа на Фиффани? Байрон говорил, что Фиффани, на его вкус, слишком неестественна и зациклена на внешности, но не хотел ли он, чтобы и Хейзел стала менее естественной? Может, он предпочел бы, чтобы платье, которое она выберет, сделало ее фиффаниобразной, а не хейзелообразной.
На примерке ей пришлось раздеться до белья и стоять в трусах, на которых осталось пятно от фруктового льда – она не ожидала, что придется раздеваться при людях. Потом ей сказали поднять руки и зажмуриться. Следующие несколько секунд, которые тянулись как минуты, она не могла дышать из-за слоев ткани (и хотя продавщицы старались разрядить обстановку, Хейзел только раздражала их глупая пародия на гребцов-викингов: одна кричала «раз-два», а другая «взяли», пока они пытались запихнуть ее в платье). Она держалась, пока дело не дошло до воздушного платья-лабиринта, все вырезы которого были схвачены прозрачным кружевом, так что ни голова, ни руки туда не пролезали – она рисковала навсегда в нем застрять.
