Возможно, ей стало не по себе уже платья три назад, но внутри этого наряда ее тревожность прорвала плотину. Руки хаотично заметались в водопаде чудовищных оборок, и тут она, видимо, потеряла сознание. Очнувшись на полу, она обнаружила, что, пробиваясь наружу, продырявила корсет платья. Фиффани милостиво записала все произошедшее на видео, и теперь на повторе показывала его другим продавцам: те слышали, что что-то случилось, но только сейчас закончили с другими покупателями и пришли посмотреть сами. Все собравшиеся сгибались пополам от смеха каждый раз, когда верхняя половина Хейзел вываливалась из дыры посередине корсета.
– Рождение невесты, – шутили они.
– Если бы хирург пришел сделать платью кесарево, – во весь голос доказывала одна из продавщиц, как адвокат, выступающий с речью на суде, – он бы сделал надрез именно в этом месте. Это что-то да значит! – что именно оно значит, она не уточнила, и слава богу, потому что ничего хорошего ждать не приходилось. – Хотите посмотреть мой шрам от кесарева?
Хейзел не хотела. Вместо этого она сделала вид, что вот-вот снова отключится, и присела на табуретку.
Она оплатила с карты Байрона испорченное платье и еще одно, самое простое, цвета слоновой кости, на молнии сверху донизу – чтобы никаких натягиваний через голову – и с мягкой велюровой подкладкой.
– Выглядит… просторно, – сказала Фиффани. Хейзел кивнула, а Фиффани вздохнула и пояснила: – В смысле, ужасно.
Фиффани говорила покровительственным тоном, каким объясняют упрямому ребенку, как устроен мир, каким утомившаяся спорить мамаша в самых неприглядных подробностях поясняет, почему нельзя пустить в гостевую комнату несчастного человека, который спит под мостом.
– Лишнее пространство нам не нужно, мы же не трейлер выбираем.
К щекам Хейзел прилила кровь, но тут она заметила, что Фиффани смотрит сквозь нее – она обращалась за помощью к продавщице, которая стояла за ее спиной и слышала весь их разговор.
Хейзел повернулась. Оглядев платье, продавщица помрачнела. Как-то раз в зоопарке Хейзел вместе с другими посетителями наблюдала, как шимпанзе, которого прогнали товарищи, ест в углу собственные экскременты. У всех собравшихся тогда у вольера выражение лица было примерно такое, как сейчас у этой продавщицы.
– Эту модель невесты обычно не берут, – заметила она. – Она скорее для их мам. А чаще бабушек.
Фиффани кивнула.
– Скромный доход и проблемы со зрением, – сказала она, – вот о чем говорит это платье.
