— Не велика работа каркать, как ворона или издавать другие звуки. Я считаю, что настоящий разведчик должен быть прежде всего охотником.
Крамер удивленно взглянул на меня. Выдержав паузу — он ответил:
— Ты, сообразительный!
За разговором мы на какое-то время упустили из вида поле боя. Сквозь сумерки и дым я заметил, как штурмовая группа большевиков короткими перебежками перемещается в нашем направлении. Обстановка стремительно менялась.
— Пора, уходить студент! Нас могу ждать большие неприятности, — сказал Крамер. Эй, парни, хватит отсиживаться! На левом фланге седьмой роты прорываются «Иваны», — обратился он к минометчикам, которые сидели на дне окопа и играли в карты. — Ну-ка камрады, задайте «Иванам» жару!
Командир минометного отделения обер — фельдфебель взглянул в бинокль и прокричал:
— Расчетам, занять позицию!
Минометчики зашевелились. Похватав мины, они заняли места возле минометов, согласно боевого расписания.
— Внимание! Прицел тридцать два пятьдесят четыре! Три мины — беглый огонь!
С северной стороны под прикрытием танков, короткими перебежками шли русские. Они стреляли на ходу из винтовок, прикрываясь танковой броней. Атака изначально была вялой. Русские шли, словно на убой. Это был какой-то тактический ход лишенный всякой логики.
Заработавший двадцатимиллиметровый «Эрликон», моментально вверг наступающих большевиков в смятение и хаос. Это было единственное оружие, которое было способно противостоять натиску пехоты русских. Парни били длинными очередями по Т-34, которые старались вытянуть подбитый танк. От попаданий в броню, снаряды разрывались и тысячи осколков рикошетом били по русским лежащим рядом. Через пару секунд кромешного ада и все было закончено. Танкисты, ошеломленные таким обстрелом, отступили назад. Попытки танкистов прорваться были тщетны. Очередной раз мы отбили атаку. Наступление большевиков вновь было сорвано. В тот момент нами скорее руководило не боевая выкладка, а настоящий животный страх. Мы знали и чувствовали, что если вдруг нам придется сдать город большевикам, то ни одного немецкого солдата не минует чаша безжалостной расправы. В своей мести большевики были жестоки. Они не прощали пленным их былые «заслуги», а нам не хотелось становиться жертвами на этом кровавом пиршестве Сталина.
— Ну что, студент, хочешь вернуться в свою батарею, — спросил Крамер.
— Я служу там, где мне прикажет мое командование…
— Это похвально! Теперь тебя можно считать настоящим разведчиком! А теперь слушай меня Петерсен, внимательно — я не могу терпеть нацистов. Если ты, носил коричневую рубашку, и стучал в полковой барабан, тебе в моем подразделении не место. Мы разведчики работаем тихо и аккуратно. У нас своя война и ведем мы её по своим правилам. Если акция проходит без единого выстрела, значит это хорошо.
