— Так точно герр обер-лейтенант.
Командир надел на босые ноги русские валенки, и, накинув на плечи подтяжки, поднялся со своего командирского «трона». «Мама» Краузе подал офицеру приказ о моем переводе. Крамер глянул на бумаги и кинул их на стол.
— Господа, — крикнул он, во весь голос, — в нашу фронтовую семью наконец-то влился новый камрад. Его имя Кристиан Петерсен! Господа диверсанты он студент художественной школы в Дессау. Боже, я две недели искал того, кто умеет держать в руках карандаш, — сказал Крамер. — Две недели назад «Иваны» украли нашего картографа Фрица. А ведь я его предупреждал, что уединяться для мастурбации на передовой без боевого охранения нельзя. Иваны настолько хитры, что воруют себе языков прямо из клозетов.
— Герр обер-лейтенант, обер-ефрейтор Петерсен, может даже портреты рисовать, — заискивающе сказал Краузе. Он не только отличный художник, но и отличный камрад!
— Он правду говорит малыш, — спросил меня Крамер? — Значит ты, будешь нам рисовать голых фрау — шутя, сказал Крамер.
Обитатели подвала заревели от удавшейся шутки.
— Так точно, герр офицер, — сказал я. — Я умею рисовать. Что прикажете, то я и нарисую — будь то оперативные карты или голые фрау.
— О, этот туда же, — ответил Крамер, — А ты можешь что — нибудь показать, — спросил офицер.
Я снял ранец и, достал из него свою знаменитую коробку. Вытащив рисунки, которые успел набросать в минуты фронтового затишья, я веером разложил их на столе. Затаив дыхание я замер в ожидании похвал. Мне хотелось услышать, что скажут о моем творчестве эти парни из дивизионной разведки. Камрады обступили меня, рассматривая рисунки. В подвале наступила гробовая тишина. Образы убитых людей. Свирепые лица солдат в условиях рукопашного боя. Раненые люди: без рук, без ног. Все это стало для моих новых однополчан настоящим шоком.
— Спрячь это Кристиан, и никому больше не показывай, — сказал обер-лейтенант Крамер. — Если у тебя мой однофамилец майор Крамер из контрразведки найдет эти картинки, то твоя солдатская карьера продолжиться в штрафном батальоне. У тебя, черт подери, есть талант, — сказал Крамер. Скажу по — правде, я не жалею, что Фрица украли русские диверсанты. От него все равно не было никакого толка. Если «Иваны» его не прибьют, и он останется жив, значит, на свете есть Бог, который его бережет.
Я смолчал. В ту минуту я понял, по какой причине меня из панцергренадеров перевели в разведгруппу. Краузе, что-то говорил мне об этом и раньше, но его предположения были далеки от решения командования. А командирам всегда было что-то известно больше чем нашей «маме». В тусклом свете керосиновых горелок я рассмотрел почти всех разведчиков. Как мне показалось, они недавно вернулись из рейда. Я видел, что они сосредоточенны и это вселяло в мое сердце надежду и придавало уверенность.
