Вдруг на Севере города в полукилометре за церковью святого «Ильи», заработал станковый пулемет. За ним последовала минометная канонада. Все пространство окраины города очередной раз закипело огнем.
— Черт! Иваны! Они опять лезут на пулеметы! Сдается мне, что русские таким образом греются, — сказал Краузе и засмеялся.
Вечером от новых боевых товарищей из разведки я узнал, что большевики вновь производили разведку боем. Это подтверждало предположение, что в ближайшее время можно было ожидать полноценного наступления.
— Пришли, — сказал Краузе, отряхивая свою шинель от кирпичной пыли.
— Стоять, — послышался голос часового. — Куда прешь — пароль?
— Вена, — ответил Краузе, — у меня приказ полковника Зицингера. Этот парень, теперь будет служить в вашем эскадроне, — сказал обер — фельдфебель, показывая приказ.
— Проходите, — ответил постовой, и указал на дверь, которая для сохранения тепла была оббита старым ватным одеялом.
Краузе спустился в подвал. В какой-то миг в нос ударил запах жареного мяса и затхлой от влаги амуниции. Мы на ощупь, спустились в подвал.
— Подожди здесь! Я доложу Крамеру о твоем прибытии, — сказал обер-фельдфебель.
В моем животе грянули литавры, и я почувствовал, как невыносимо до исступления хочу есть.
В «хозяйстве» обер-лейтенанта Крамера было тепло. Дивизионная разведка шикарно обосновалась в этом помещении. В глубине церковного подвала горела печь, труба которой выходила в подвальное окно. На проволоке сушились белые маскхалаты. В них разведчики ходили в рейды по большевистским тылам. Легендарный в восемьдесят третьей дивизии обер-лейтенант Крамер, сидел, возле печи, вытянув босые ноги, и блаженно курил сигару. Он грел пятки, и, прикрыв глаза, о чем-то думал или дремал. На спинке командирского «трона» висел большевистский полушубок из добротной овчины.
— Разрешите доложить, герр обер — лейтенант, — сказал Краузе.
— Ну что у вас обер-фельдфебель?
— У меня приказ полковника Зиценгера. Дальномерщик первого класса обер-ефрейтор Кристиан Петерсен переведен в ваше распоряжение, — сказал Краузе, выпячивая грудь.
— Ну и где этот бравый вояка, — спросил офицер.
— Хайль Гитлер, — сказал я, вытягиваясь перед ним в струнку. — Обер-ефрейтор Кристиан Петерсен, — ответил я, и сделал пару шагов из полумрака ближе к керосиновой лампе, которая стояла на столе.
— Хайль, — ответил Крамер. — Ты, что ли будешь художник?
— Так точно, герр офицер, — ответил я.
— Герр обер-лейтенант, — поправил меня Крамер.
