К Квест и Бюрке я рассчитываю добавить в качестве потенциальных головных собак Юника и Мивука и уже некоторое время готовлю их к этому.
Позади этих двоих сейчас находятся Камик и Казан, которых я специально поставил в середине упряжки, потому что они бегут не так ровно, не так ритмично и мощно, как это делают Юник и Мивук.
Камик и Казан — менее аккуратные и менее ловкие, хотя Казан и прилагает немалые усилия для того, чтобы стать лучше. Ничего особо примечательного нет и в паре Кали и Хэппи, хотя они то и дело удивляют меня своей мощью. Эти два молодых пса заметно прогрессируют изо дня в день. Меня впечатляют их энергия и то удовольствие, которое они получают от бега.
— Хорошо, мой Хэппи! Хорошо, мой Кали!
Если не брать во внимание разницу в их телосложении (Хэппи — более крепкий, а Кали — щуплый), эти два молочных брата похожи как две капли воды. Они жизнерадостные, прыткие, игривые и прекрасно уживаются друг с другом. Я их обожаю…
Затем следует неразлучный дуэт — Вольф и Дарк. Несмотря на то что они не братья, собаки очень любят друг друга. Я никогда прежде не встречал у собак такой крепкой привязанности. Они то и дело лижут друг друга, спят всегда бок о бок (при этом голова одного лежит на плече другого), и у меня никогда не хватило бы мужества попытаться поставить их в упряжке отдельно. Они бы умерли от тоски! Вольф, вожак своры, защищает Дарка, который, естественно, подчиняется его власти, и я не решаюсь даже представить, что произошло бы с собакой, осмелившейся напасть на Дарка! Вольф набросился бы на нее со скоростью молнии и перегрыз ей горло быстрее, чем можно об этом рассказать. Я готов поспорить, что это так, и дать руку на отсечение — или, лучше сказать, сжечь свои сани.
Вольф — вожак своры, которому нет необходимости каждый день демонстрировать всем остальным собакам, что он здесь доминирует, и заставлять их так или иначе подтверждать, что они ему подчиняются. Никто не оспаривает его место в своре, а потому он ведет себя весьма благодушно.
Я пытаюсь избавить Дарка от неприятной привычки лаять вовсю, как только мы делаем остановку. У Вольфа же есть еще более ужасная (просто недопустимая) привычка, от которой необходимо отучить его любой ценой, — ему нравится грызть свои постромки. Хуже того, он в буквальном смысле слова кромсает постромки собак, которые находятся перед ним. Это невыносимо, но, чтобы заставить его понять смысл моего недовольства, я должен поймать его с поличным и сразу же отругать. Хотя Вольф, обладающий большой физической силой, находится в иерархии выше других собак в этой своре, которая его уважает, следует честно признать, что интеллектом он явно не блещет. Когда я ругаю его через пять минут после того, как он перегрыз постромку, и даже тычу перегрызенной постромкой ему в нос, то сомневаюсь, что для него очевидна связь между его поступком и налагаемым на него наказанием, хотя любая другая собака эту связь наверняка бы осознала. Нужно честно признаться самому себе: Вольф — идиот. Не признавать этого было бы нечестно с моей стороны. Вольф, например, абсолютно не способен высвободиться самостоятельно из простеньких петель, которые постромки иногда образуют вокруг лап, тогда как для других собак это не представляет никакой трудности. Чтобы высвободиться, им бывает вполне достаточно подпрыгнуть, сместиться в сторону или заставить петлю соскочить с ноги, ускоряя или замедляя бег, однако Вольф на такое не способен. Единственное, что он может понять, — это то, в каком направлении мы в данный момент бежим. Не делайте из моих слов вывода, что я его не люблю. Как раз наоборот. Я люблю эту смелую, верную и трудолюбивую собаку.
