Общечеловеческое качество – желание предстать в глазах окружающих лучше, чем мы есть. Оборотной стороной этого выступает уничижение – та же гордыня, которую демонстрирует столь нелюбимый Розановым Руссо. Розанов не был избавлен от этого общего для людей качества, но тот Розанов, который по преимуществу остался в литературе, он вне этого, нашедший способ обойти препятствие, которое не удается преодолеть.
Впрочем, сделался (или позволил себе быть) «Розановым» он очень поздно – в журналистику пришел, уже преодолев большую половину жизни, те книги, которые сейчас для нас в первую очередь ассоциируются с ним, написаны по преимуществу в последние годы жизни. Из раннего (вновь напомню – очень условно «раннего», исключительно в рамках розановской биографии) наиболее прочный успех выпал на долю «Легенды о Великом инквизиторе». Все прочее – «Уединенное», оба короба «Опавших листьев», «Мимолетное», «Апокалипсис нашего времени», «Люди лунного света» – тексты, возникшие в последнее десятилетие его жизни.
Его друзья и приятели, не говоря уж о недругах, постоянно упрекали Розанова в спешке, торопливости, недостатке образованности, ведущих к тому, что статьи его пестрели ошибками, ссылаясь на книгу, он мог сослаться на какую-нибудь фразу, случайно в ней увиденную, и толковать ее, опираться на нее в споре, не посмотрев ни того, что ей предшествует, ни того, что следует за ней. Он всегда торопился, писал не просто много, а невероятно много: далекое от полноты собрание его сочинений включает 30 томов мелкой печати, а по оглавлению легко убедиться, что писал он почти обо всем, начиная от вопросов государственного устройства и заканчивая библиографией.
Друзья уговаривали его (уже в начале 1900-х годов) остановиться, остепениться, «взяться за серьезный труд». Впрочем, дело это было, по счастью, бесполезное – Розанов и в молодые годы за советы бывал признателен, но им никогда не следовал, поступая по-своему. Журналистика, особенно газетное писание, – вещь мимолетная, самый лучший журналист не переживает свое время, поскольку именно в нем его слава и награда, в идеальном попадании в момент, в сиюминутное. Перечитывать сейчас собрания статей самых ярких публицистов прошлого, – что Каткова, что Меньшикова, что Амфитеатрова – дело, на которое мы отважимся лишь по работе: эти тексты остались в своем времени, для которого они и были написаны.
Розанову удалось невероятное – сотворить из газетных текстов большую литературу. Считается, что важной составляющей таланта писателя является способность беспощадно вычеркивать, редактировать свой собственный текст, не жалея написанного. Розанов и здесь – нарушение всех правил, он гордился, что даже «О понимании» написано им целиком, без редактирования, а газетный текст и не предполагал подобного. Газета – сама как «листва», опадающая номер за номером, собираемыми в подшивки лишь старательными библиотекарями, дабы отправиться на хранение на потребу будущим историкам. Читателя же не интересуют ни особенности стиля, ни точность формулировок – газетный текст по определению двух родов, рассказ о событиях, о которых нам почему-то считается нужным знать, и нечто забавное, любопытное, способное развлечь или заинтересовать нас, лучше всего, разумеется, когда оба рода соединяются и повествование о происшествии одновременно увлекает нас резвостью языка или парадоксальностью формулировок. Но в любом случае это текст, не предполагающий перечитывания, к нему не возвращаются спустя пару дней, несвежая газета у киоскера – залежавшийся товар, которому предназначено пойти на обертку или макулатуру.
