. В связи с этим многочисленные представляемые Гончаровым в Совет замечания на публикации газеты «День» не сопровождаются никакими предложениями административного плана, служа исключительно «для сведения» (и в то же время обращая внимания на публикации, которые во всяком другом издании повлекли бы за собой принятие конкретных мер воздействия)
[44]. В последние же месяцы существования газеты «День» замечания Гончарова хотя и содержат в себе рассуждения о возможных взысканиях, однако их автор отклоняет данную возможность, теперь уже ссылаясь и на предстоящее прекращение газеты, в связи с чем репрессивные меры оказались бы не только бессмысленными, но и производящими дурное впечатление. Однако данного рода суждение сопровождается и охранительной оговоркой, позволяющей сделать выводы прямо противоположного порядка, а именно: об опасности допу щения подобных свобод для «Дня», поскольку «для наблюдения по делам печати может возникнуть затруднение в таком только случае, когда редакторы других изданий, увлекшись смелостью редакции „Дня“, воспользуются ее примером и в случае преследования их законом будут ссылаться в свое оправдание на снисхождение и терпимость, оказываемые означенной газете» (стр. 157). Фактически Гончаров, не предлагая никаких мер, направленных против газеты «День», одновременно, в соответствии с курсом П.А. Валуева, готовил объемное досье на данное издание и его авторов, которым, как готовой коллекцией многократных и грубых нарушений существующих правил, можно было бы воспользоваться в случае изменения отношения к изданию со стороны «правительства» (понятия, в данном случае весьма неопределенного, однозначно включающего лишь непосредственно Императора
[45]).
Второй привлекающий особенное внимание момент в цензорской деятельности Гончарова 1863-1867 гг. связан с национальным движением в Российской империи, в первую очередь с так называемым «польским вопросом». Здесь позиция Гончарова также отличается двойственностью, или, если угодно, поиском juste milieu. С одной стороны, касательно начавшейся полемики по остзейскому вопросу с участием той же самой газеты «День»[46], он отмечает:
«Я вообще не обольщаю себя надеждою, чтобы полемика, возникшая в московской и остзейской прессе по вопросу такой глубокой важности, как антагонизм русского и немецкого элементов, в основании которого лежит и племенной антагонизм славянской и немецкой рас, и случайное политическое столкновение двух национальностей под одной державой, могла быть успокоена теми или другими цензурными мерами, как бы они решительны и строги ни были. Примирение или успокоение обеих пресс, освобожденных от предварительной цензуры, может совершиться только под влиянием тех или других примирительных мер, какие угодно будет высшему правительству принять к устроению самого положения дел в Остзейском крае» (стр. 176)
