«Трилогия „Христос и Антихрист“ изображает борьбу двух начал во всемирной истории, в прошлом. „Л. Толстой и Достоевский“, „Лермонтов“, „Гоголь“, – изображают эту же борьбу в русской литературе, в настоящем. „Грядущий Хам“, „Не мир, но меч“, „В тихом омуте“, „Больная Россия“ – в русской общественности. „Древние трагедии“, „Итальянские новеллы“, „Вечные спутники“, „Стихотворения“ отмечают вехами те побочные пути, которые привели меня к единому и всеобъемлющему вопросу об отношении двух правд – Божеской и человеческой – в явлении Богочеловека. Наконец „Павел I“ и „Александр I“ исследуют борьбу тех же двух начал в ее отношении к будущим судьбам России» (Мережковский, 1914: т. I: VIII).
Здесь видно, как post factum Мережковский собирает в единую схему то, что явно создавалось в разных перспективах (и что можно собрать иногда лишь через перечисление, как «Стихотворения» или «Итальянские новеллы», оказывающиеся «побочными путями»): «Это звенья одной цепи, части одного целого. Не ряд книг, а одна, издаваемая только для удобства в нескольких частях. Одна – об одном.
Что такое христианство для современного человека? Ответ на этот вопрос – вот скрытая связь между частями целого» (Мережковский, 1914: т. I: V). Как при любом тотальном объяснении post factum возражение, исходящее из отсутствия заявляемых в конце пути целей в его начале (ведь, если вспомнить поздние мемуары З.Н. Гиппиус, в молодые годы Дмитрий Сергеевич не был «религиозен» – см.: Гиппиус, 2004: 39), не имеет силы, поскольку смысл творчества (как и смысл жизни) при подобном понимании оказывается скрыт (или при-крыт) от автора/субъекта, цель оказывается объективной, а не субъективно полагаемой, последняя же может быть какой угодно и каждый момент разной[63].
Но при детализации схемы Мережковский привносит уже динамику – движения себя и соответствующее перепрочтение более ранних текстов в свете позднейших, отмечая:
«Когда я начинал трилогию „Христос и Антихрист“, мне казалось, что существуют две правды: христианство – правда о небе, и язычество – правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд – полнота религиозной истины. Но, кончая, я уже знал, что соединение Христа с Антихристом – кощунственная ложь; я знал, что обе правды – о небе и о земле – уже соединены во Христе Иисусе, Единородном сыне Божием, Том Самом, Которого исповедует вселенское христианство, что в Нем, Едином – не только совершенная, но и бесконечно совершаемая, бесконечно растущая истина, и не будет иной, кроме Него» (
