Этого хотел и я и, узнав об «оказии», тотчас отправился на пирс, чтобы договориться о месте на судне. Им оказался рыболовный бот — не судно, а суденышко, напоминавшее каравеллы Колумба. Сейчас боты, наверное, уже и не встретить, рыболовецкий флот оснащен новыми судами, а тогда, в пятидесятых годах, боты промышляли во всех дальневосточных морях. Пусть вблизи берегов, но промышляли. Работать на них было тяжело и опасно — крохотные, водоизмещением тонн в восемьдесят или в сто, они, когда их загружали рыбой, оседали в воду по самую палубу, так что в свежую погоду волны свободно перекатывались через них. А свежая погода на Востоке — явление постоянное, начнет бросать — только держись. Три раза подкинет, один раз поймает, как говорили моряки. А рыбку надо не только поймать, но и обработать и загрузить в бочки, и все это по колено в воде и в рыбьей чешуе, от одного запаха которой можно было обалдеть. Вот что такое работа на малых рыболовецких судах.
К нам бот зашел за пресной водой, и капитан сказал, что захватит меня до Петропавловска, но предупредил, чтобы я поторопился — они уйдут, как только наберут воду.
Меня такой расклад устраивал. В запасе было больше часа, и я не боялся опоздать. Чемодан был давно собран, и оставалось лишь проститься с Кулаковым и Диком. Забежав домой, я взял чемодан и пошел на каюрню.
По случаю окончания зимнего сезона Кулаков проводил субботник — убирал возле каюрни; около нее же, радуясь возможности подышать свежим майским воздухом, расположились и собаки. Честно отработав всю зиму, они теперь наслаждались отдыхом и, наверное, осуждали Кулакова, вовсю орудовавшего лопатой и граблями и мешавшего собакам полностью отдаться настроению покоя и созерцательства.
Увидев меня с чемоданом и зная, что никакого самолета нет и в помине, Кулаков не удержался и съязвил:
— Никак пешочком собрался?
— Угадал, — в тон ему ответил я. — Чем просто так загорать, лучше уж пешочком.
— Ну а без трепа? Куда это ты с чемоданом-то?
— А без трепа — оказия пришла. Уже договорился, через час отбываю.
Кулаков прислонил грабли к стене.
— Тогда давай покурим на дорожку.
Мы сели на валявшиеся рядом ящики. Разминая папиросу, я все время ловил на себе взгляд Дика, который, когда я подошел, поднялся мне навстречу и теперь ждал, что я позову его.
— Ну, иди, иди, не стесняйся, — сказал я. Он подошел и по своей привычке положил голову мне на колени. Я стал гладить Дика, а он все косился на чемодан, как будто никогда не видел его, и наконец, не выдержав, потянулся к нему носом и обнюхал. Догадывался ли он о том, что означает, когда близкий ему человек появляется перед ним с чемоданом, или действовал по врожденной склонности обнюхивать все предметы? Как показали дальнейшие события — догадывался.
