Избиение младенцев | страница 11
Его слова мне не понравились. Мысль о том, как один из этих дебилов нападает на меня или моего брата, обожгла меня будто пламенем от бензина, выплеснутого на раскаленные угли. Я вовсе не был из тех, кто после одной пощечины готов был подставить другую щеку, и мученики никогда не были моими кумирами. Я бросил взгляд на размытые огни стоп-сигналов и глазурь льда на дороге перед нами, которые, казалось, суживали её в форму воронки. – А почему ты не пристрелишь их первым? – спросил я.
– Порою мне даже жаль, что я не способен на это, – сдавленным голосом ответил брат.
Остановившись лишь раз, чтобы кое-что подкупить в супермаркете, мы наконец-то дома, где запахи ужина, бередящие мои слюнные железы, обволакивают весь интерьер теплом и лаской и мы с братом усаживаемся перед телевизором глянуть новости и пропустить по стопке скотча. Дениз встретила нас у входа и мы с ней обнялись (невестка с шурином, в чем проблема?) как члены одной большой счастливой семьи. Она поинтересовалась, как прошел мой первый день, но прежде, чем я успеваю открыть рот, сама ответила за меня: – Не очень-то сложно, да? Скучновато, верно? Не считая толпу отморозков перед клиникой, никогда не упускающих шанса покуролесить, так ведь? А как переживает это Филип? А, Филип? Филип!»
Я был чертовски уставшим, но скотч, разогнав мне кровь по венам, взбодрил меня настолько, что когда вошли племяши и уселись рядом на диване со своими комиксами и раскрасками, я почувствовал себя просто здорово, почувствовал себя полноправным членом семьи и без всяких претензий. Дениз подала говяжью грудинку с гарниром из запеченных в духовке картофелем, морковью и луком и свежими листьями салата, а на десерт пирог с кокосовым кремом. Мне сначала хотелось лечь спать пораньше, но потом, когда я заглянул в комнату к малышам, меня зачем-то дёрнуло, подменить брата и взяться за нудотное чтение им Винни-Пуха. Позже, в районе десяти вечера, когда, я разлёгшись на своей постели и, опять-таки благодаря Дениз, наслаждаясь тем, что моя комната выглядит комфортной и приватной, насыщённой всякими сувенирами, вышивкой и тому подобное, в щель двери просунулась голова брата: – Ну как ты себя чувствуешь, – спросил он, весь разомлевший от скотча и всего прочего, – всё нормально?
Я был тронут этим. Правда. Ведь до встречи с ним в аэропорту я был настроен к нему враждебно, поскольку я всегда завидовал Филипу, великие блестящие достижения которого ставил мне в пример наш отец. Я прогнозировал, что мой большой брат поведет себя со мной по-свински, и это свинское отношение будет поставлено им во главу угла, но оказалось, что всё совсем наоборот. Он умел ладить с людьми. Будучи доктором, он отлично разбирался в людских недостатках и пагубных пристрастиях, а значит он досконально разбирался и в своем младшем брате и заботился о нём, по-настоящему заботился. – Угу, –всё, что я смог выдавить из себя, надеясь, однако же, что интонация моего голоса позволит добавить к этому междометию всю остальную гамму чувств.