Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»] | страница 35

Алеев любил поговорить и помечтать вслух. Такая привычка у многих охотников, что подолгу одиноко живут в тайге.

— Топай за мной, паршивец. Должен же я выполнить просьбу твоего хозяина. Алеев если обещал, сделает. Кровь из носу, а сделает.

Следующий отрезок пути Алеев прошел без остановки. Щенок понуро плелся сзади. Он то отставал, шагая на толстых неокрепших лапах, то неуклюже и устало скакал боком, по-волчьи, и никак не мог приноровиться к быстрому размеренному шагу охотника, Алеев удивлялся его настырности. Ведь щен мог повернуть назад и смыться. Бегал он неплохо, и догнать его могла только пуля. Но паршивый щенок тащился за чужим человеком как привязанный. А ведь собаки умеют находить обратный путь по своему следу. Тайга не город. След не теряется. В безветрии запах держится долго. Но щен не вернулся. Видать, не очень хотел повидать своего хозяина.

«А Фокин тоже хорош: „Не могу застрелить“. Белоручка. Чужими руками может… Н-да-а… Выходит, что вышвырнуть животное, бросить на произвол, на голод, на скитания может каждый, а прервать ему жизнь? Человек, если обречен, и то просит, чтоб его застрелили, чтоб не мучиться. Но, конечно, человек — это особое существо. Для него и больницы, за него закон, и, главное, он сам себе хозяин. Ему не надо заглядывать кому-то в глаза, ожидая подачки, его никто не вышвыривает, как этого щенка. А животное в полной власти человека. Хошь — режь его, хошь — ешь его. Да-а… От таких мыслей что-то неприятное ползет по телу. Что же, выходит, человек — изверг? Конечно, главное — все правильно понять и мягче выразиться. Ну, к примеру, убить — значит, ненужное отсеять. А вообще-то от перемены лаптей ноги не меняются. Ведь, черт возьми, если я убью муху — значит, убийца. Ерунда. Игра слов. Убийство — это относится только к человеку. Он священен как высшее разумное существо. А в остальном он должен регулировать природу на благо общества, а не во вред. Это правильно. А все-таки я жесток. Жесток. И перестановка слов сущности не изменит. Опять же, черт возьми, человек промышляет, как и все звери».

Алеев подошел к приметной лиственнице и сбросил с плеч громадный рюкзак.

— Ну, жертва, приехали. Хватит размышлений. А ты молодцом. Не скулишь. Я думал, упадешь от усталости. Я пойду ставить капкан. Ты сиди возле рюкзака и не вздумай тявкать. Лежать! Вот здесь!

Щенок слушал, по привычке склонив голову, отчего одно ушко чуть-чуть приподнялось. Он снова старался понять человека, но это ему не удалось. Тогда, зевотно разинув пасть, он клацнул мелкими острыми зубами и стал внимательно смотреть в рюкзак, откуда извлекались какие-то железки. Но это все пустяк по сравнению с запахом. Ух какой вкусный запах тянулся из недр брезентового мешка! Щенок вытянул черный носик и сладко облизнулся. Аж слюна навернулась.