Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»] | страница 34

Но вот лыжня проскользнула по следам росомахи. Ник задержался. Пахучий зверь, скрытный и непонятный даже охотникам, заинтересовал собаку, но, чуть-чуть приподняв шерсть, щенок успокоился и побежал дальше.

Алеев отметил: «Глуп, но любопытен. Без азарта, но исследует. Бежит весело по лыжне, как по рельсам. Ныряет в снег, как в пену, и резвится. Чему радуешься, жертва? Сейчас выстрелю, и свет для тебя потухнет».

Алеев остановился, сбросил рюкзак:

— Передохнем.

Ник сел, склонил свою острую мордочку, пытливо уставился на охотника.

— Ты, кажется, не из плаксивых. Да и морда у тебя школьная. Мороз-то жмет. И бывалые псы в такую стужу поджимают лапы, а ты ничего… И все-таки зря изгрыз женские сапожки. Лучше проглотил бы пару ботинок Фокина.

Ник вильнул хвостом. Понял, что обращаются к нему.

— Экий балбес, на носу смерть, а он и не чувствует. Отойду шагов десяток, щелкну и был таков. Иной пес уже бы давно удрал из леса, а этот бежит и не знает, что жизнь тонка, как нитка. Может оборваться в любой момент. Все мы смертны. Что ты, что я. Судьба — злодейка. Здесь вот начинается мое урочище. Промысловый участок. Ладно. Поживи, стрелять пока не буду: соболя спугну. Вот доберемся до зимовья, и вечерком, на закате расстанешься ты со своей собачьей жизнью. Кому ты нужен, такой охламон…

Щенок слушал, склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Он все старался понять, о чем говорит человек, и, не поняв, тявкнул.

— Цыц! Дурило, — глаза Алеева зло сверкнули. — Тут нужна тишина, — он погрозил пальцем. — Ты знаешь, что у меня капканы с привадой на сбежках? Нет? Цыц! снова прошипел он. — Я всегда говорил, что псина в лесу мешает. Молчи, негодяй! А то пристрелю как собаку! Хэ… А почему говорят: «Пристрелю как собаку»? Ведь пристреливают чаще лошадь.

Он поднял тяжелый рюкзак, набитый запасом провизии, и двинулся вперед, а когда оглянулся, то не увидел щенка.

«Фи-фи-и… Куда же он запропастился? Неужели дал деру? Понял и стреканул. Дурак-дурак, да умный. Как же он меня раскусил? Слов-то не знает. Неужто по тону?»

— Ник! Ник!

Снежный клубок зашевелился, и щенок выбрался на лыжню. Он лениво отряхнулся, сонно зевнул, потянулся и не спеша затрусил к охотнику.

— Ну даешь! А я думал, ты поумнел. Соня! Лодырь. Потому тебя и сплавили. На охоту не годишься, дом не стережешь… Эх, бездарь. Лопаешь и спишь, даже от смерти уйти не можешь. А морда у тебя смышленая. Поднатаскать бы тебя, может, и стал бы полезным. А мне-то какое дело? Я не дрессировщик. Стрелять могу. Это точно.