- И на каких же фактах это сомнение основано?
- Факты, признаю, слабенькие. Очень. Потому и хотел с тобой посоветоваться.
- Валяй!
- Первое: она на допросе назвала себя Марией.
- И что?
- Ничего. До этого все говорила, мол, Анастасия, сторонников вербовала под этим именем, а мне на первом же допросе: я - Мария. Почему, как думаешь?
- Честно?
- Конечно.
- Потому что тебе в первую очередь надо назначить психиатрическую экспертизу.
- Мне?!
- Да не тебе, олух! А в смысле тебе надо ее отправить на психэкспертизу. Может, она просто больная женщина, а ты изводишься и страдаешь. Не плачь, Никитушка, руби сук по себе, - завыл он бабьим голосом. – Не твои они, прынцессы да королевишны, найти простую работящую девушку…
- Да перестань ты! – поморщился Кузин. – Я ж серьезно. Экспертиза нужна, факт. Но тогда как объяснить, что у нее на теле пулевые ранения?
- Кузя, вот, что значит молодость! Тебе в гражданскую сколько было?
- Ты же знаешь – десять лет, как и тебе, между прочим!
- Ага. Только я жил тогда на Украине, по которой только ленивый с пулеметом не гулял, а не в Подмосковье, как некоторые. И очень хорошо – опять же в отличие от некоторых! – помню, что практически у всех, кто жил в местах боев и походов, есть следы от пуль. А не от пуль – так от шашек. А не от шашек, так от штыков. Так что теперь у нас в стране трудней человека без следов ранений найти, чем со следами. Нашел, чему удивляться!
- Опять – с одной стороны, ты прав.
- А с другой?
- А с другой – неправ. Ты знаешь, как расстреливали в гражданскую?
- Как обычно. Поставят напротив команды, и – «пли!».
- Правильно. А куда целили при расстреле?
- Ну, и куда?
- В грудь. Точнее, в сердце, чтобы наповал. А если человек выживал, то добивали выстрелом в голову. Так?
- Предположим. И что?
- А то, что у нее все следы в районе груди, пониже плеча. И на голове след.
- Значит, живучая, что я тебе скажу. Мало народу после расстрелов выживало? Сплошь и рядом.
- Не преувеличивай.
- Ладно, тут есть кое-какая зацепка, признаю. Это все?
- Нет, Финкель, не все.
Финкельштейн поморщился, но поправлять не стал.
- А что еще?
- Пока не знаю, но чувствую, что узнаем мы еще много интересного.
- Вот и славно!
Фикельштейн поднялся, одернул гимнастерку, подтянул ремень, втянув внушительное пузо.
- Ладно, Кузин, пошли обратно, пока нас с тобой не хватились. Ты эту свою принцессу через пару дней вызови на допрос, и меня позови. Посмотрим, что это за Мария-Анастасия.
КЛОДЕТ СОРЕЛЬ, ЕКАТЕРИНБУРГ, 1918
