- Клавка! – вот Юлька дура! Ну, зачем? А впрочем, как она могла еще ее назвать? – Красавица ты наша! Посмотрите на нее! Такая модная!
Зеленин скользнул по ней удивленным взглядом. Клодет ревниво присмотрелась: не смеется ли над ее уродливым именем. Но нет, даже не улыбнулся.
- А где Катя? Где папа?
Мать, по-прежнему прижимая к себе блудную дочь, махнула рукой. Оказывается, отца похоронили еще год назад. Апоплексический удар. Ей сообщить не успели. Да и куда было сообщать? Они же ее московского адреса не знали, она им не писала. Так папа без нее и умер. Клодет почувствовала, как немилосердно щиплет в носу и неожиданно для себя совершенно по-бабьи взвыла в голос. Заголосила и Юля, кинувшись к ним с мамой. Так они и ревели втроем, обнявшись.
А Катя, оказывается, с мужем своим противным в Питер укатила, родила девочку – и укатила, он там свое дело захотел открыть. Ну, ему-то скатертью дорога, а Катю и племянницу жалко. Да и какие дела сейчас в Питере? Ладно, не пойдет торговля – вернутся.
Андрей после знакомства с мамой и сестрой подошел к корнету, представился.
- Штабс-капитан 65 Московского полка Андрей Зеленин.
- Поручик (надо же, уже поручик!) 11 Рижского Драгунского полка Роман Темников.
И пошли у них эти ужасные мужские разговоры про войну, про бои, только и слышалось: генерал Рузский, армия Безобразова, Двинск, Брусиловский прорыв, Северный фронт, Юго-Западный фронт. А уж когда выяснилось, что в сентябре 1914 оба воевали бок о бок в Галиции, то они шумно зачастили, моментально перешли на «ты» и стало понятно, что теперь их нипочем не разлучить. Тем более, что сестры Сорокины… Черт, теперь Андрей знает, что она на самом деле Клава. Кошмар. Такой красавец, мужественный, сильный, просто мечта – и рядом с ним девица по имени Клава Сорокина. Дворянин и купеческая дочка. Классический мезальянс, бульварное чтиво, дамский роман. Можно себе представить что-то гаже этого?
Улучив момент, Зеленин подошел к ней и шепнул прямо в ухо:
- Маленькая обманщица! Ночью – выпорю!
Ее как огнем обдало. Дракончик заволновался, захлопал в ладоши. Ох, дожить бы до этой ночи! Жаль, что нельзя сделать это прямо сейчас! «Муж хлестал меня узорчатым…» Она чуть не застонала от непреодолимого желания. Уехали зачем-то из Москвы. Там бы бросились сейчас на кровать, и все дела. А тут надо матери как-то объяснить, она еще не дай бог им в разных комнатах постелит, с нее станется, с ее-то взглядами.
Мама и Юля возились на кухне. Больше не было ни кухарки, ни горничной – как не было и денег. Юлия еще как-то пыталась поддерживать торговлю в лавке, но не было и поставок, неоткуда было взяться ни чаю, ни кофе, ни другим «колониальным товарам», а кому сегодня нужна была «искусственная минеральная вода», практически единственное, что лавка теперь могла предложить? Так и перебивались старыми запасами, что-то осталось от отца, да что-то еще можно было продать.
