Андрей замолчал. Сидел злой, раскрасневшийся. «Пирожок» тоже молчал, в окно глядя.
Потом сквозь зубы прошипел:
- Правильно, чего же еще ждать от человека, который сам себя отрекомендовал монархистом.
- А кем я, по-вашему, должен быть? Государь Император Николай II к моему полку с рождения приписан! Он моему полку шеф! 65-й пехотный Московский Его Величества полк. Так кем же вы хотите, чтобы я был? Кадетом? Эсером?
- Ну-ну,- «Пирожок» криво усмехнулся. – Его Величество, шеф полка, бедные солдатики… А сейчас верный присяге блестящий офицер в солдатской шинельке без погон бежит куда-то «во глубину сибирских руд». Но при этом имеет смелость рассуждать о долге.
- Я не обязан перед вами отчитываться, но раз уж вы смеете бросать мне подобные обвинения, то извольте, - тихо сказал бледный от злобы Зеленин. – Я оставил службу после того, как боевого генерала, командующего армией, в которой я имел честь служить, генерал-лейтенанта Василия Георгиевича Болдырева[13] вызвал к себе какой-то прапорщик Крыленко[14], который теперь, оказывается, командует всеми вооруженными силами России. Прапорщик-связист требует, чтобы пред его ясны очи предстал генерал, потому как, видите ли, некое правительство решило назначить прапорщика верховным главнокомандующим! Болдырев, ясное дело, отказался, и теперь мой бывший командир сидит в Петропавловской крепости. А вы хотите, чтобы я после этого служил под началом негодяев, приказавших прекратить боевые действия и открыть фронт немцам? Нет, знаете ли, истинной верностью присяге было как раз не участвовать во всем этом отвратительном водевиле. Я счел себя свободным от обязательств перед нынешней властью.
Клодет тихо плакала, сглатывая катящиеся по щекам слезы, и все гладила, гладила Зеленина по грубой ткани шинели. Метрономом стучали колеса на стыках, в горле першило от паровозного дыма. Вагон молчал.
Ей казалось, что за те два года, что она не была дома, город должен был преобразиться. Ничего подобного. Самара осталась точно той же, что и была. Разве что на улицах, пока они шли от вокзала по Москательной к себе на Дворянскую, стало попадаться много вооруженных молодых людей с безумными глазами. Они косились на Зеленина, но до дома им с Андреем удалось добраться без приключений.
Мама всплеснула руками, заплакала. Юля завизжала, бросилась Клодет на шею, а из ее комнаты показался подтянутый молодой человек во френче со следами от погон. Надо же, корнет вернулся. Вот бы не подумала.
