Там, однако, никого не оказалось, кроме двух молодых женщин, которые недавно обвенчались с работниками хлеботорговца Глюка. Они белили на лужайке белье местных богачей.
Альма учтиво осведомился, не видели ли они цирка, но молодухи ответили грубовато:
— Ишь лодырь, нет чтобы работать, только забаву ищет. Ты бы лучше...
Но Альмы уже и след простыл.
Одна из молодух, по фамилии Лоудова, поставила ведерко с водой и вздохнула:
— Везет же людям! Палец о палец не ударит этот лежебока, а живется ему нехудо. Получше, чем нам.
— Не скажи, — усмехнулась ее подруга, Шипкова, по привычке прикрывая рукой рот, потому что отсутствие переднего зуба портило ее миловидное лицо. — Не так уж плохо нам живется, чтобы меняться с ним. Я бы не стала.
Альма добежал до Сладовки, ручья минутах в двадцати ходьбы от общинного выгона, и очутился там в компании мальчишек — плаксивого недоростка Еждичка и сына бедняка Рохлины.
Альма был разочарован. Он ожидал увидеть цирк, какой приезжал сюда недавно, — сколько там было народу, столько, наверно, нет слуг в королевском дворце, целый табун лоснящихся лошадей — белых, вороных, гнедых, в яблоках. В железной клетке сидел страшный полосатый зверь, еще там была обезьяна, говорящий попугай, осел, карлики... Господи, а сколько там было наездниц, все в золоте и серебре, и девчонок, которые, почти совсем раздетые, вертелись под самым куполом... Ежели оттуда загремишь, так уж наверняка убьешься до смерти. А это разве цирк!
— Тьфу, — презрительно сплюнул Еждичек. — Ну и цирк! Два драных воза и глупая баба. Да еще чумазый пудель, — хихикнул он.
— И стриженный только наполовину! — добавил Рохлина.
— Три балбеса отмывают в речке трех коняг, хотят, видно, отскрести добела.
— Вот те на, ну и цирк! — покачал головой Рохлина. — Даже ни одной барышни.
Мальчики глазели и хихикали. Ни одной циркачки! Ну, конечно, что им делать в таком цирке! Ни одной барышни с цветами в волосах, полураздетой, с большой колышущейся грудью. Ну-да, ни одной барышни! Только какая-то баба в красном платке сидит, уткнувшись носом в колени, чистит картошку и бросает ее в большую синюю кастрюлю. А возле противный краснорожий хрыч, волосы у него белые, а усы черные, длинные, как будто дратва на лицо приклеена. Как он такими усами глаза себе не выколет! Ха-ха-ха!
Альма уже собрался уйти, как вдруг увидел, что к фургонам идет местный стражник Лесина. Что ему здесь нужно? Поглядим! Задаст он жару циркачам, то-то будет потеха!
