Мой дѣдъ по отцу, р. Гиршъ-Абрагамъ, уже тогда не жилъ въ Налибокахъ: вслѣдъ за своимъ сыномъ, — моимъ отцомъ, — онъ также отправился въ Полтаву для занятія меламедствомъ. Въ Налибокахъ жила бабушка съ однимъ неженатымъ сыномъ и незамужней дочерью. Тяжела была жизнь моей матери въ Налибокахъ, и вскорѣ мы вернулись въ Полтаву.
Мѣстечко Миръ мнѣ вспоминается болѣе смутно. Въ моемъ умѣ уже запечатлѣлись тогда разсказы о знаменитомъ мѣстномъ Ешиботѣ. Мечтою моею — пятилѣтняго мальчика — уже тогда стала мысль, что, когда выросту, буду черпать мудрость въ этомъ разсадникѣ еврейскаго знанія. Помню разсказы о безграничной учености мирскаго «рошъ-ешивы», т. е. главы Ешибота, бывшаго въ родствѣ съ моимъ дѣдомъ по матери. Миръ, по сравненію съ Налибоками, казался чуть ли не губернскимъ городомъ. Здѣсь еврейское населеніе жило обычной еврейской мѣстечковой жизнью. Никакихъ постоянныхъ промысловъ, скученность, нужда, почти полное отсутствіе зажиточныхъ людей; тѣмъ не менѣе, не было дома, гдѣ бы ешиботники не «имѣли дней», т. е. не питались бы безплатно въ опредѣленные дни недѣли. Помню, что мои родственники говорили о семьѣ Бакстъ, одинъ изъ членовъ которой былъ тогда учителемъ въ Житомірскомъ раввинскомъ училищѣ и считался свободомыслящимъ (эпикойресъ); это былъ отецъ извѣстнаго впослѣдствіи петербургскаго профессора физіологіи, Николая Игнатьевича Бакста.
Живы въ моей памяти впечатлѣнія отъ переѣзда изъ Полтавы въ Налибоки и обратно въ «будѣ» балагулы Акивы, привозившаго на Полтавскую Ильинскую ярмарку въ іюлѣ евреевъ изъ Литвы, и въ концѣ августа, передъ праздниками, отвозившаго ихъ обратно. «Буда» была переполнена; вмѣстѣ съ десяткомъ другихъ, въ ней помѣстилась моя мать со мною и еще двумя малютками — моей трехлѣтней сестрой и груднымъ ребенкомъ — братомъ. На субботу мы останавливались въ разныхъ мѣстечкахъ и городахъ; особенно запечатлѣлась остановка на праздникъ Рошъ-Гашана въ Гомелѣ. Дорога шла по шоссе. Неоднократно встрѣчались задержки со стороны какихъ-то дорожныхъ властей, и недалеко отъ Гомеля пришлось, по приказанію какого-то чина, эвакуировать «буду»; всѣ вещи были выброшены, поднялся плачъ женщинъ и дѣтей, и нашъ возница Акива съ трудомъ устранилъ затрудненіе, принеся для этого соотвѣтствующую денежную жертву. Безконечно долго тянулось путешествіе. И подумать, что сорокъ лѣтъ спустя приходилось мчаться изъ Петербурга въ Кіевъ въ курьерскомъ поѣздѣ, въ отдѣльномъ купэ, освѣщенномъ электричествомъ и снабженномъ всѣми удобствами, съ прекраснымъ рестораномъ въ поѣздѣ, и тѣмъ не менѣе проявлять нетерпѣніе оттого, что путь могъ бы быть сокращенъ еще на пару часовъ!
