– А дома не заваливаются от своей высоты?
Некоторые из них даже отсюда казались наклоненными.
– Случается и такое. Но на землю падает все – яблоки с яблонь, сами яблони… Да и люди, когда запнутся, не улетают же в небеса?
– Лео, может, мы найдем себе приют где-нибудь за городом? – попросила Рейчел. – Что-то башни мне никакого доверия не внушают. И еще не хочется добираться из спальни в столовую через несколько этажей, что наверняка происходит в каждом из них.
Я и сам склонялся к подобной мысли. Блез, безусловно, прав – на землю в конечном счете падает все. Но нет ни малейшего желания упасть на нее вместе с домом.
– Для чужестранцев есть в Стокгарде и обычные дома, – успокоил нас Блез.
Проблема возникла перед въездными воротами – стражники категорически отказались пропускать внутрь Гаспара.
– Относительно механизмов Прежних у нас есть предельно четкие инструкции, – опираясь на секиру, сказал старший. – И они гласят – только с личного разрешения самого торла.
Со слов Блеза я знал, торл – местное название губернатора. Оно имеет древние корни и происходит от племенного вождя.
Не помогла и золотая монета.
– Нет! – покачал головой страж. – Разве только в случае, если вы сумеете спрятать его в карман. Или в торбу.
Что конечно же было невозможно. Бросить тробора за стенами означало, что вскоре он к нам присоединится, и ничто не в силах его остановить. Даже городские стены, на которые Гаспар вскарабкается так же легко, как на мачты тех кораблей, на которых мне пришлось вместе с ним побывать. Приковать цепями – затея не менее безнадежная. Если Гаспару не хватит сил их порвать, значит, он придет к нам с куском того, к чему они были прикованы сами. Ну и зачем нам лишний ажиотаж? И потому мы с Рейчел, Головешкой, Мэри и псом Барри нашли себе приют на постоялом дворе недалеко от городских ворот. Блез вместе с Казимиром и виконтом присоединились к Эйдвину Бычья Кость.
Утро началось с того, что меня разбудил громкий разговор за окном.
– Ну так позови его! Да поживее!
– Понимаете, господа, он еще спит, – ответил кому-то Головешка.
Голос Теодора заставил меня тяжело вздохнуть. Он был настолько робким и заискивающим, что уже по одному этому легко было заключить: его обладатель – трус каких мало. В Айсейнте, в краю мужественных людей, быть робким категорически нельзя. Здесь вообще принято разговаривать друг с другом на повышенных тонах, а между делом сыпать угрозами. Вежливость считается признаком слабости, а иронию, которая порой уязвляет самолюбие посильнее пощечины, не поймет никто.
