* * *
Было почти два часа ночи, когда три господина неверным, шатким шагом выбрались из бара «Англ-дангл».
Я вышел на час раньше и спрятался в тени дверного проема на другой стороне улицы.
Среди трех шатающихся приятелей был и Мелкий Проныра. На середине квартала троица распалась.
Три квартала я крался за своей жертвой по противоположной стороне улицы, выдерживая дистанцию.
Улицы были пусты и безжизненны, не считая редких светящихся окон и шмыгающих тут и там крыс. Да еще до бровей заросший бородой бездомный гордо толкал перед собой тяжело груженную тележку – так мог выглядеть один из последних выживших после апокалипсиса.
Мелкий Проныра качался и спотыкался, но время от времени останавливался и исполнял какое-нибудь почти безупречное танцевальное па, становясь совсем непохожим на того человека, которого я преследовал десять лет назад.
Но меня это не трогало.
Убедившись, что рядом нет ни души, я мгновенно нагнал его и отправил в нокаут одним ударом кулака с зажатыми в нем для веса медяками.
Затащив его в узкий проулок, я позволил ему рухнуть на спину, а затем присел, чтобы он мог видеть мое лицо в свете автоматического фонаря, установленного, вероятно, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей.
– Ты кто? – только и спросил он.
Я достал пистолет и направил ему прямо в лоб.
– Я тебе что-то сделал? – спросил Мелкий Проныра.
– Мне нужно одно имя, мистер Баррет.
– Чего? – он не знал, пьян он больше или напуган.
– Кому из полиции ты отчитался четырнадцать лет назад, когда драпал с доков, сверкая пятками?
Маленькие глазки его вдруг стали огромными и заморгали, словно какая-то тропическая тварь судорожно искала путь к бегству.
– Эм… эм-м… эм-м… Камберленд, – наконец выдавил он. – Хьюго Камберленд.
И тогда впервые с тех пор, как я вышел из Райкерс, меня ярость захлестнула с головой.
В проулке было темно и промозгло, всюду копошились насекомые и воняло гнилью. Во мне снова проснулся убийца, поджидающий жертву, но теперь у меня в руках был пистолет, а жертва распласталась прямо у моих ног.
Жажды убивать я не испытывал, но убил бы. Реальность, рухнувшая на меня, обожгла.
Кажется, Мелкий Проныра увидел свою смерть в моих глазах, и страх его пропал, оставив лишь роковую серьезность последних мгновений растраченной жизни.
И вдруг выражение его лица чем-то неуловимо напомнило мне об Эйже. Когда она просила засадить за решетку Коулмана, погубив и его, и ее мать. И если б не она, Проныра бы умер в том грязном проулке.
