Тут все до одного были белыми, и мой цвет кожи привлек всеобщее внимание.
– А что, вы еще готовите грог с лимонным соком? – спросил я Кресс, опираясь на стойку бара.
– Мы знакомы? – спросила она сухо.
– До сего дня я всегда заказывал у Попа Миллера.
– Вы знали Попа?
– Почему знал? Он что, умер?
Этот вопрос задел Кресс. Она любила старика.
Я и сам его очень любил, но не слыхал о его кончине. И в бар этот я позвонил исключительно убедиться, что он никуда не делся после стольких лет.
– Сердечный приступ застиг его во время рыбалки прямо в лодке, – сказала хозяйка. – Только через три дня нашли. Он проплыл половину пути до Делавэра.
– И бар он оставил вам, – констатировал я.
– Откуда вы знаете?
– Эта Кресс Махони – самая славная женщина на восточном побережье. И рыбу выпотрошит, и акулу заострожит лучше любого из вас, так называемых моряков, – сказал я, подражая акценту старика, и этого хватило, чтобы собеседница поверила в эту почти правду.
– Как вас зовут?
– Отец назвал меня Тором. Это имя героя из комикса, который ему в свое время нравился.
Было видно, что она обо мне никогда не слышала. И все же улыбнулась моему вымышленному прозвищу.
– И что вам нужно здесь?
– Грог.
Я знал ее любовника, Атварта Миллера по прозвищу Поп, а о ней самой знал больше, чем хотелось бы рассказывать.
Поп стал моим информатором, когда я узнал о его связи с регулярными поставками дурмана через доки. Я предпочел не вмешиваться, вместо этого заставив Попа вызнать личность, а затем и заявить на Мелкого Проныру Баррета. Поп не любил Проныру, потому что тот был связан с героином. Этот субчик с лицом хорька был мне крайне интересен, так как мог служить ниточкой к крупнейшему наркоканалу в истории Нью-Йорка.
В бар я приходил только после закрытия, едва ли Кресс могла знать меня в лицо или слышать обо мне хоть что-то.
– Я вас не узнаю, – призналась она.
– Мы с Попом частенько играли в го в нерабочее время, – сказал я. – Он говорил, его клиентам не понравится, когда в этом баре мужчина с моим цветом кожи играет в китайские шашки.
– Атти как-то пытался научить меня, – вслух припомнила она, – но до меня никак не доходили правила.
– Говорят, го еще сложнее шахмат. Поп рассказывал, что научился играть, когда ездил в Юго-Восточную Азию с торговыми судами.
– А почему вы думаете, что теперь заведение принадлежит мне? – поинтересовалась она. – У него, между прочим, трое детей и две бывшие жены.
– И только одна сладкая девчонка, – процитировал я, – с которой он хотел бы затеряться в Тихом океане.
