Папа вещи стал собирать и относить в погреб. На второй или третий раз, когда он взял пальтишки и свитера в охапку, эсэсовец вдруг его остановил, подошёл, вытащил из охапки красный пионерский галстук папиной сестрёнки, неведомо как туда попавший, оглядел его и строго спросил: – Коммунисты?
Папа не испугался, так как даже мальчишки прекрасно понимали, что обычные военные, даже эсэсовцы, просто так, от нечего делать, расправ не устраивают, зачем им надо портить отношения с теми, кто их кормит и за ними прибирает? Танкист захохотал, показал пальцем на бородатого папиного деда, который в это время копался в огороде, и произнёс: – Карл Маркс! Потом что-то добавил, бросил галстук назад в груду вещей и потерял к папе интерес. Такой добродушный шутник был.
**
Но второй случай оказался далеко не столь безобидным.
У одного из танкистов-эсэсовцев был очень красивый перламутровый пистолетик, изящный и маленький – «дамский». Танкист держал этот пистолетик в гостиной, на поясе не носил (видимо, чтобы не нарушать форму одежды).
Лежал пистолетик в кобуре на спинке дивана, а папе очень хотелось им завладеть, ну, очень красивая вещица была.
И вот, когда танкисты вдруг засуетились, стали собираться в путь, собирать вещи, папа, сновавший по дому с деловым видом, аккуратно улучил момент и сбросил пистолетик за диван, как будто бы тот упал сам. Надеялся, что в суматохе танкист о нём позабудет. После этого папа выскочил во двор, как ни в чём не бывало.
А через несколько минут танкист папу позвал. Вызвал совершенно спокойно, без эмоций. Как ни хотелось мальчишке удрать, но идти пришлось, потому что бабка, дед, сестрёнка – все оставались в доме или во дворе, деваться было некуда.
Танкист показал на спинку дивана, где раньше лежал пистолет, и потребовал у папы вещицу вернуть. Папа сделал вид, что не понимает, потом стал отнекиваться, уверять, что ничего не брал. Тогда танкист, совершенно спокойно, опять же, без эмоций, подошёл к папе, схватил его за горло и стал душить. Равнодушно, без криков, без угроз. Просто душил мальчишку. Потом отпустил и снова спросил, совершенно спокойно, где пистолет. Папа всё еще был уверен, что танкист его просто пугает и опять замотал головой, мол, ничего не брал. Тогда танкист вновь совершенно спокойно взял мальчишку за горло и вновь стал душить. Папа потерял сознание.
Очнулся он через час или больше. Танкистов уже не было. Уехали. Лежал он в погребе. Бабушка сидела рядом.
