— Ах, как красиво! Ах, как интересно! — повторял я, пытаясь уверить самого себя в том, что не напрасно просидел всю ночь у окна…
Не довольствуясь стихами, я пытался писать и в несколько ином роде. Однажды мой отец рассказал, что слышал он об одном человеке, который будто бы в течение двадцати восьми лет каждый день записывал, какая стоит погода в той местности, в которой он жил.
— И потом, — утверждал отец, — этот человек точка в точку мог по своим запискам предсказать, какая погода будет завтра, либо там послезавтра, либо даже через неделю… Она, погода-то, говорят, в точности повторяется через двадцать восемь лет.
Я сразу же воспылал желанием записывать погоду, чтобы потом предсказывать ее: ведь это же так важно для всех крестьян.
Сведения о погоде я записывал три раза в день: утром, в полдень и вечером. Но очень скоро бросил свои записи: уж очень длинным был срок — целых двадцать восемь лет!
Пробовал я вести и дневник сельскохозяйственных работ. Каждый день старательно выводил пером примерно такие записи: «Сегодня в нашей деревне сажали картошку» или: «Сегодня наши мужики посеяли овес».
Но и дневник сельскохозяйственных работ мне скоро надоел. Да кроме того, не видел я в нем никакой практической пользы: кому это интересно, когда мужики посеяли овес? Когда надо, тогда и посеяли.
3
Стихи я любил читать всякие, какие только попадались в руки: и те, которые хорошо понимал, и те, где было много неясного. Еще до окончания сельской школы довелось мне читать стихи, в которых часто встречались слова непонятного для меня значения, такие, например, как Муза, Бахус, Зевес, Венера, Аполлон, Пегас, Феб и другие. И одно время я самым серьезным образом считал, что писать стихи без этих слов просто невозможно, что они — эти слова — и существуют специально для стихов.
И я начал выспрашивать у кого только мог, что значит Муза, Венера, Феб и т. п. Ответы и разъяснения я записывал в специальную тетрадочку: Венера — богиня красоты; Аполлон — бог любви; Муза — богиня поэзии…
Что касается Музы, то я почти по-настоящему верил, что она невидимо является к поэтам, вдохновляет их, подсказывает им новые стихи.
Однажды в воскресном приложении к какой-то газете, которую отец привез с почты, я прочитал стихотворение, начинавшееся строкой:
За окошком плакала соната…
Слово соната, как и вся строка, очень понравилось мне своей благозвучностью. Не зная, что оно означает, я тем не менее сразу же отнес его к тому разряду слов, которые хоть и не каждому понятны, но совершенно обязательны в поэзии. И мне очень захотелось, чтобы красивое и звучное слово
