Вскоре после этого земский начальник вынужден был уволить Павла — все из-за той же Матреши, которая опять ушла к своей матери. Павел же подался в Москву. Там ему удалось поступить в какую-то канцелярию, и все, казалось, пошло по-хорошему. Павел писал домой письма, изредка присылал деньги.
Но вот в Москву переехала Матреша, и сразу Павел словно в воду канул. Напрасно отец писал ему, просил откликнуться, ответить, что с ним, здоров ли он, не случилось ли чего. Никакого ответа не было.
Мать часто плакала, решив, что с Павлом произошло что-нибудь недоброе.
Так прошел год, а может быть, несколько больше.
И вот однажды пришел отец из волостного правления радостный и взволнованный:
— Нашелся наш Павел!
Далее он рассказал, что Павел прислал волостному старшине письмо с просьбой выслать новый паспорт, так как срок старому истек: в те времена паспорт мог быть выдан сыну только с разрешения отца. Поэтому старшина спросил:
— Ну как, Василий, посылать ему паспорт или нет?
Отец, конечно, и не думал препятствовать. Он был лишь несколько обижен, что Павел не обратился прямо к нему, а предпочел чужого человека — старшину.
Так или иначе, новый паспорт выписали без промедления, и на следующий же день он был отнесен на станцию и отправлен по почте. Отец торопился отправить паспорт потому, что в письме к старшине говорилось: срок старого паспорта истек уже шесть недель тому назад.
Вместе с паспортом Павлу было послано письмо, в котором мать умоляла написать хоть несколько слов.
Однако ответа не последовало. Больше того, через некоторое время посланный паспорт был возвращен обратно «за ненахождением адресата». Что стало с Павлом, куда он подевался — никто не знал.
Произошло все это в 1905 или 1906 году. Или, пожалуй, несколько позже — точно не помню.
Сначала все мы ждали, что Павел где-нибудь найдется, даст о себе знать или даже приедет домой. Но время шло, а никаких вестей о нем все не было.
И часто, зимними вечерами сидя за прялкой, мать горестно говорила:
— Где-то теперь наш Паша?..
Скажет и заплачет.
И всем нам, остальным членам семьи, станет вдруг тяжело-тяжело, будто в доме покойник.
Так прошло много лет.
Наконец, уже во время первой мировой войны — примерно в девятьсот пятнадцатом году, — в нашу волость пришла бумага такого содержания: в ельнинской уездной тюрьме находится человек, который называет себя Павлом Исаковским и говорит, что происходит он из крестьян деревни Глотовки Осельской волости, в Ельню его привели по этапу как беспаспортного; если, говорилось далее в бумаге, у вас действительно таковой имеется, то просьба подтвердить это, и тогда вышеозначенный крестьянин будет препровожден на родину.
