Теперь я по крайней мере точно буду знать, от чего помру.
– К завтраку спускайтесь, выпивохи-неумехи, – приказала она и, напоив этой же гадостью Тимофея, удалилась.
Для справедливости замечу, оклемались мы довольно быстро. Фармацевтика Бабы-яги творила чудеса. Тимофей спрыгнул с кровати и, задрав хвост, убежал. Я же довольно долго приводила себя в порядок. Зеркало ни в какую не желало приукрашивать действительность, и мое отражение не радовало ничем: ни цветом лица, ни блеском глаз. Пару-тройку синяков на своем бренном теле я все же обнаружила. Но они расположились в столь затейливых местах, что их происхождение осталось загадкой. С благородно-болезненной бледностью на лице, задумчивой стыдливостью в глазах и легкой головной болью я пошла завтракать.
Тимофей уже уплетал за обе щеки сметану, сопровождая трапезу довольным урчанием и фырканьем. К нему вернулись все характерные для котов слова и звуки, про неподобающее «Му!», несколько обогатившее его лексикон, мы вежливо забудем.
Кроме суетящейся около стола Яги присутствовала Кикимора, зареванная, с красными глазами, но очень любопытная.
Под укоризненным и насмешливым взглядом Бабы-яги я принялась за оладушки.
– Чего ж это вы вчера с Тимофеем? Запоздало знакомство отмечали, что ли? – Кикимора аж егозила от нетерпения.
– Алкоголь – это хороший способ снять стресс, – нравоучительно начала я, загоняя совесть подальше, чтобы не мешалась. – Событий вчера много разных было, ответственных, волнительных. Вот я и перенервничала. Тимофей мне любезно компанию составил.
– Ты посмотри, друг за друга горой. У-у, собутыльники! – ругнулась Яга.
– Ага, – довольно подтвердила Кикимора. – Тимофей тебя вчера защищал, аки воин.
Честно говоря, я слабо себе представляла воинские подвиги Тимофея во вчерашнем его состоянии, но благодарно кивнула коту. Тот чинно и гордо вскинул голову.
– Яга вчера больно бесновалась, все кричала, что ты ее кровиночку, котика ненаглядного, споила, бражница беспутная, хотела в лягушку превратить или в паука, – шептала мне Кикимора. – Но Тимоша тебя отстоял, вины твоей не подтвердил, даже спать к тебе пошел. Во! Какой защитник!
Вот жизнь пошла, опасность на каждом шагу! Хлебнешь вечером настойки малиновой, утром проснешься лягушкой и будешь всю жизнь гадать, как это тебя угораздило.
– Правда, мы когда тебя наверх тащили, два раза уронили, – смущенно опустила глазки Кики. – Так что, ежели где красоту твою повредили, ты уж не обессудь.
