.
Но что случалось с талантливыми женщинами, у которых не было ни точеных скул, ни умения непринужденно держаться, ни связей с сильными мира сего?
– Женщины редко производят сенсацию в литературе, но определенно делают нашу жизнь лучше, – рассуждал Сэмюэльсон. – По крайней мере те, кто ведет себя пристойно.
– А вы замечали, – медленно проговорил Лавджой, точно озвучивая теорию, которую давно про себя сформулировал, – сколько среди них сумасшедших? Поразительно много.
– Мы сами доводим их до безумия, – сказал Джо. – Мы сами виноваты.
– Да, толкаем их к краю пропасти, – беззаботно проговорил Лавджой. – Согласна, Джоан?
Все выжидающе уставились на меня, словно я могла говорить за всех женщин и оценивать их вероятность сойти с ума.
– Не имею понятия, – ответила я.
– Я встречал таких в свое время, – продолжил Сэмюэльсон. – Им палец в рот не клади. – Мужчины закивали и беспечно рассмеялись; Джо тоже, хотя увидев, как я на него смотрю, тут же смеяться перестал.
– Ты же не из таких, верно? – снисходительно спросил меня Лавджой. Потом наклонился, вытянул руку и едва касаясь, погладил нежную кожу моего предплечья. Я отдернулась.
– Не надо, – выпалила я.
Лавджой убрал руку.
– Прости, – сказал он и пожал плечами, глядя на Джо. – Удержаться было невозможно.
– С женщинами всегда так, – заметил Лайл Сэмюэльсон.
– С женщинами всегда так, – повторил Лавджой.
– Эй, Боб, – пробормотал Джо слегка заплетающимся языком, – ты, что ли, не понял? Ее не трогать. – Тогда я поняла, что Джо впервые осознал, что это за чувство – когда ты сидишь среди мужчин, толкующих о своем, и понимаешь, что в меньшинстве. Ему выпал редкий шанс понять, что чувствует женщина, о чем она думает. У него, разумеется, тоже были взгляды, типичные для того времени мнения о коммунизме, расовой сегрегации и Дьенбьенфу [21], но когда речь заходила о женщинах, он терялся и не знал, что сказать.
Мужчины и дальше смеялись, кивали, а я неловко сидела рядом. Когда Боб Лавджой коснулся моей руки, я почувствовала себя так, будто на меня напали, вторглись в мое пространство, но отвечать агрессивно не умела. Мужчины дотрагивались до женщин без предупреждения, а когда женщины тихо бормотали «не надо», или кричали «не надо», или отдергивались, мужчины могли прекратить свои действия, а могли и не прекратить; так было заведено. Я пришла с Джо, я не могла просто встать и уйти. Поэтому я облокотилась о перила площадки пожарного выхода и стала грустно смотреть на тихую улицу. Джо обнял меня за голые плечи; они замерзли, их надо было укрыть.
