– Мир узнал о тебе только благодаря мне, – сказал он, но это была неправда; это я представила его миру, я его вела. Лишь благодаря мне у молодого автора «В воскресенье у молочника выходной» появился шанс.
– Просто в последнее время я поняла, что устала от тебя, – проговорила я.
– Так вот почему ты была такой вздорной.
– Да я вообще удивляюсь, как смогла так долго продержаться, – призналась я. – Надо было уйти уже давно. – Он весь раскраснелся и вспотел. Приложил руку ко лбу. Я смотрела на него, смотрела долго; это вошло у меня в привычку, я сделала это своим основным занятием, но сейчас можно было уже перестать. – Когда вернемся, – продолжала я, – я пойду к Эду Мандельману и подам на развод.
– Ты же никогда не жаловалась, – заметил он. – Раньше ты была довольна.
– Это было давно.
– Да, довольна и рада, – продолжал он. – Ты же сама говорила, как это волнительно. Быть частью всего этого. Потом ты постарела, и вдруг тебя все перестало устраивать. Ты стала как те вздорные старухи в ресторанах: заберите. Мне не нравится. Наверно, дело в этой премии, – заметил он. – Вот что тебя доконало, да? Вот что подтолкнуло к действию? Ты поняла, что, когда я умру, меня запомнят и даже будут думать обо мне, пусть всего две минуты, несмотря на то, что мой сын меня ненавидит, дочери считают никудышным отцом, а жена говорит, что хочет от меня уйти.
– А неужели тебе не интересно, почему? – спросила я. – Или ты считаешь, что все это с тобой просто случается, а ты невинный наблюдатель?
– Нет, я такого никогда не говорил.
– Ты никогда не был близок с детьми, – сказала я. – Даже сейчас. Их отец выигрывает Хельсинкскую премию и не хочет, чтобы они приезжали.
– А тебе не приходило в голову, почему я не хочу, чтобы они смотрели на это, не хочу видеть, как они смотрят?
– Нет, – ответила я, – не приходило.
– Так может, стоит задуматься.
– Ты для меня загадка, Джо, – сказала я. – Никогда не понимала, как тебе все это удается.
– Ясно, – ответил Джо, лег на спину и ненадолго закрыл глаза. – Хочу напомнить, что никто не заставлял тебя становиться моей спутницей, Джоан, и оставаться со мной всю жизнь, – добавил он.
– Что ты имеешь в виду под словом «заставлял»? – спросила я. – Ты был таким, каким был; ты привык требовать и получать. А я – у меня ничего не было, я восхищалась тобой. По сути, я была жалкой. – Он не попытался возразить, и я зачем-то сказала: – Я ходила в бар с Натаниэлем Боуном.
Джо уставился на меня, потом кивнул. – Понял. Это он тебя обработал, верно? Что он тебе наплел?
