«Ты правда собираешься от него уйти?» – услышала я голос. Он доносился из моей пьяной головы, из этой чаши с пуншем. Голос был женский, и даже не потрудившись открыть глаза, я поняла, кому он принадлежит. Я не видела ее сорок лет: Элейн Мозелл, писательница, которая проводила чтения в колледже Смит. Она ничуть не изменилась – пышная прическа, красное лицо. Она была такой же, как тогда, – призрак, застывший во времени; она по-прежнему была пьяна, но я была пьянее.
– Да, – ответила я. – Собираюсь.
– А ты получила, что хотела? – спросила Элейн.
– Кажется, она хотела совсем другого, – ответил другой голос, и оказалось, что это моя мать; она тоже притаилась неподалеку. – Этот мужчина был евреем, – продолжила она. – Это была ее первая ошибка.
Волосы матери по-прежнему воняли перманентом, хотя с ее смерти прошло уже восемнадцать лет. Значит, и в загробном мире есть парикмахерские, где заблудшие души сидят под сушилками, выпрямив спины и глядя в никуда, а горячий воздух выдувает из их голов все мысли.
– Она хотела быть рядом с ним, – раздался третий голос, и я увидела несчастную Тошу Бреснер, самоубийцу. Маленькая, сухонькая, она стояла и лепила котлетки из влажной картофельной массы, смешанной с луком и яйцом, перекладывала их из ладони в ладонь.
– А кто не захотел бы? У нее был шанс оказаться рядом с великим мужчиной. Стать его декорацией, – объяснила Элейн.
– Да нет же, все было не так, – обратилась я к ряду призрачных лиц. – Вы ничего не понимаете.
– Все могло бы быть иначе, – послышался новый голос, твердый, со странным акцентом – он принадлежал Валериане Каанаак, она стояла в эскимосском наряде. – Я же смогла, – добавила она. – И никто мне не помогал. Думаете, моя семья хотела, чтобы я стала писательницей? Ничего подобного. Но я все равно это сделала.
Призраки ждали; парили на месте, ожидая, что я скажу в свое оправдание.
Мне пришлось вспомнить свою далекую юность – архивное фото меня девятнадцатилетней. Вот я сижу в кабинке в библиотеке колледжа Смит и пишу рассказы. Профессор Д. Каслман, магистр, пробудил во мне это стремление своими разговорами о книгах, своим восхищением литературой и безупречным маленьким шедевром Джойса – «Мертвые».
– Да, пожалуй, много лет назад я действительно задумывалась о том, не стать ли мне писательницей, – призналась я.
– И тебе это удалось? – спросила Элейн.
– Мне удалось, – пропела Валериана Каанаак, будто вопрос относился к ней.
– Я же предупреждала, что они тебя не примут, разве нет? – сказала Элейн Мозелл.
