Девушка подбежав к ней, остановилась в двух шагах и на мгновение замерла.
— О как вы прекрасны, госпожа! — восхищённо выдохнула она.
Ингеборга посмотрела на неё и усмехнулась. Она уже почти совсем пришла в себя после своего многочасового транса. Дыхание успокаивалось, движения становились естественнее, но в изумрудных, по-кошачьи прищуренных глазах, ещё плескался колдовской огонь.
— Прекрати Гретхен, — просто сказала она. — Помоги мне одеться. Я замёрзла.
Она обхватила себя руками, будто пытаясь согреться. По мраморной коже бегали мурашки.
С помощью служанки Ингеборга быстро одела платье из плотного зелёного бархата и когда она повернулась, чтобы Гретхен могла зашнуровать его на спине, та увидела что большая родинка на левой лопатке королевы, формой напоминавшая волчью голову, сочится кровью.
— Госпожа! Ваша родинка, — она остановилась. — У вас кровь.
— Ничего милая, — тихо молвила Ингеборга, глядя остановившимся взглядом куда-то в глубину леса. — Так и должно быть. Он ведь коснулся меня.
Королева опустилась на поваленный ствол и обтерев ей ноги от грязи, Гретхен одела на неё сапожки. Затем убрала роскошные волосы под короткую накидку и набросила сверху толстый шерстяной плащ, расшитый геральдическими львами рода Эстридсенов.
— Он же услышал вас, госпожа? — набралась смелости служанка, когда они шли по тропинке к опушке леса.
Ингеборга посмотрела на девушку долгим и странным взглядом.
— Он услышал. И ответил мне. Прислал Хугина, — наконец сказала она. — Не будет ему покоя, — жёстко добавила она помолчав.
Через полчаса они достигли края леса и им навстречу поднялись четверо рыцарей ожидавших на взгорке. Они молча помогли ей и Гретхен сесть на коней и вскоре маленький отряд, в последних лучах заходящего солнца, двинулся в сторону темнеющего за соседним лесом мрачного замка, места то ли обитания, то ли заключения Ингеборги Датской, единственной полноправной королевы Франции, обижаемой и унижаемой опальной королевы.
Старший из рыцарей, невысокий и коренастый, излишне полный, но подвижный и сильный человек лет сорока пяти, по имени Дамиен Брюнель, облачённый в кольчугу и варёную кожу, придержал лошадь и поравнялся с Ингеборогой.
— Вы уж очень долго гуляете, мадам, — сказал он повышая голос, чтобы она его услышала за стуком копыт и шумом ветра. — Мы уже стали волноваться.
Королева с плохо скрываемым презрением посмотрела на своего не то охранника, не то тюремщика… не то поклонника. С некоторого времени этот неопрятный и неприятный человек, стал как-то более фамильярно вести себя в её присутствии. Изредка он позволял себе отпускать сальные шуточки, над которыми сам же потом весело ржал, полагая их видимо очень смешными. Когда-то поначалу, он держался с ней значительно более корректно, но со временем, очевидно уяснив себе, что в положении королевы улучшений ждать не приходится, решил что можно не утруждать себя особо вежливым поведением и временами становился до отвращения навязчивым и нахальным. Ингеборга не без оснований подозревала, что ей намеренно выделили в охрану или вроде как свиту, неотёсанных, грубых и туповатых рыцарей, чтобы как можно больше отравить её и без того безрадостное существование. Она полагала, что в этом заключается ещё одна тонкая и злая издевка короля.
