— А книги кто читал? — Потапенко стал вдруг излучать жизнелюбие. — Но, по-любому, этот запах цивилизации нужно проветрить.
— Книги — разве это не признак разума?
— Конечно, нет, — вмешался «хирург». — Канализация — вот культура.
— Ну, Петь, ты еще что-нибудь новенькое скажи.
— За одну секунду с поверхности спирта испаряется два молекулярных слоя.
Оцепенение уходило, Петр был добрым парнем. Потапенко поправил очки.
— А спирт какой? Технический, или медицинский?
Серый свет конца октября тоскливо серебрил комнату, делая ее призрачной и нежилой. Впрочем, при чем здесь осень? Это так и было.
— Тебя ведь машина сбила? — Потапенко по-хозяйски уселся на мой диван.
Странное начало разговора. Я отлично помнила тот злополучный вечер. Но там было полно народа, неужели никто не видел машину? Значит… она так и не остановилась?
— И что? Странно было бы, если бы наоборот…
— А кто тебя сбил?
— А те люди, что там стояли, полная автобусная остановка… — они… что — их тоже сбили?
— Ну, было темно…
— Отлично, а я глаза закрыла.
— В смысле?
— В том плане…
— Что чуть копыта не откинула… — Петр рассмеялся.
— Это что — черный юмор?
— Ага, воскрешение и смерть — всегда вызывает странные эмоции.
— Почему?
— А вам никогда не хотелось смеяться при виде трупа?
— Мммм, — Потапенко с интересом посмотрел на «хирурга». — И часто вы так веселитесь?
— Да каждый день! Я-то уже привык!
— Значит, машина так и не остановилась? — я посмотрела на очочки маленького следователя. Не хотелось смотреть дальше блестящей поверхности стекол. Не было сил. Я решила сосредоточится на бликах оптики.
— А ты бы хотела, чтобы он представился и поклонился?
— Да, то есть, нет, — три года назад, мы ничего не нашли. И дело было передано в архив, как я уже и говорил. Поскольку вы ожили, может, вы вспомните какие-то уточняющие, или проясняющие обстоятельства, которые нам были неизвестны, но вы…
— Нет, я видела только свет фар.
— Может, хотя бы марка машины?
Я помотала головой.
— Цвет?
— А что, это сейчас что-то изменит?
— Вы были на проезжей части дороги? Вы же тогда ждали парня этого… Дмитрия. Может, вы вышли на дорогу?
Я вздрогнула и опять замотала головой.
— Вы не были пьяны?
— Послушайте, мне и так горестно, а вы тут какую-то чушь мелете. Не можете ничего выяснить — убирайтесь!
— Блииин… — Петр не знал, куда бы ему сесть и ходил из угла в угол. — А почему горестно-то? Вот люди! Я не пойму… тебя давно не было дома… соскучилась… боль почти прошла… ты должна радоваться, что вернулась, и на радостях уборку затеять и т. д…
