Дыхание Анны затруднено, и отражения в зеркале, тени, сопровождающие ее на одиноком пути, делают бесчисленные звезды тусклыми. Дни и ночи протекают в ожидании возвращения.
Из моей записной книжки:
Другая Анна: Эвакуация привела вас в далекий Ташкент?
Анна: Да. Но кое-кто из друзей по разным причинам остался в городе. Приказ пришел из Смольного. На рассвете меня посадили в чрево металлической рыбы, которая поднялась в воздух. Я не имела понятия, куда меня везли. Затем я увидела Москву, распластавшуюся внизу, и меня охватило беспокойное любопытство.
Другая Анна: Вы оказались внезапно в совершенно другом мире.
Анна: Жизнь в Ташкенте была слишком размеренной. Можно сказать, что она чем-то напоминала прошлую жизнь. Однако в тот холодный день мое сердце не покинуло город вместе со мной, но навсегда осталось в Ленинграде. Большинство вечеров я проводила за переводами.
Другая Анна: А когда вы не переводили, то продолжали работу над «Поэмой без героя». Вы начали писать ее в пятьдесят лет и писали и переписывали всю оставшуюся жизнь. Не так ли?
Анна: Так. Я начала ее писать в пятьдесят лет. Одной бессонной холодной ночью сорокового года на Фонтанке родился замысел Поэмы. Что бы я ни делала, о чем бы ни думала в последующие два десятилетия, мои мысли возвращались к ней. Там, в Ташкенте, был написан эпилог одной из ее вариаций. Какие чудесные минуты подарили мне эти стихи! Интересно, что одни пытались интерпретировать их по-своему, а другие просили объяснить, что именно я имела в виду.
Другая Анна: Господи, до чего же чудовищной может быть человеческая глупость! Требовать от поэта объяснить, что он имеет в виду… Примечательно, что такое случается не только с простыми людьми (которые, кстати, иногда понимают гораздо больше), но и с людьми образованными. Надеюсь, вы и не подумали отвечать?
Анна: Дело в том, что поэма писалась в творческом сотрудничестве с ее читателями. Это была, как бы это сказать… Шкатулка с тройным дном. Плач по моим дорогим покойникам слышится на всем первом уровне. На втором уровне в главной роли выступает Время, в котором нет героев. На третьем уровне нас зовут маршруты, которыми ведет нас по жизни душа. Человек – вот ответ.
Другая Анна: Я думаю, что такое свойственно только настоящей поэзии. Знаете, даже после вашего земного конца читателей у Поэмы не убавилось. Должно быть, вы слышите и их голоса.
Анна: Героя не было. Особенно после моего конца, как вы выразились. У Поэмы «до» и «после» общая судьба. Ее сердце продолжает биться. Мы пьем за здоровье тех, кого с нами больше нет. Это и было моим желанием. «Поэма без героя» посвящена первым слушателям, погибшим во время блокады Ленинграда. Когда я декламировала Поэму, слышала их голоса, и этот незримый хор – ее оправдание.
